— Где тебя увидела Диана? Что ты порешь?
— Он заглянул в окно, в просвет между шторами, — сказала Диана из темноты ровным, спокойным голосом.
Майлз направил на нее фонарик, посмотрел на се забрызганные грязью ноги в домашних тапочках.
— Так какого черта ты мне ничего не сказала?
— Я не знала точно, кто это.
— И выскочила сюда одна, чтобы скрутить бандита?
— Ну, я, конечно, знала, что это Денби, но…
— Кажется, тут все с ума посходили.
— С вашего позволения, — сказал Денби, — я, пожалуй, пойду.
Он снова влез на ящик.
— Нет уж. Теперь я скажу тебе несколько слов.
— У меня нет настроения разговаривать, — сказал Денби.
Он занес ногу на забор.
— Да ты пьян!
— Ну да. И мне пора идти.
— Я знаю, зачем ты сюда приходил.
— Майлз… — произнесла Диана.
Денби опустил ногу на ящик.
— Майлз, — сказала Диана, — думаю, нам лучше спокойно объясниться…
Денби тяжело слез с ящика.
— Не стоит, Диана, ничего не объясняй. Скоро все само выяснится.
— Да, Диана, ты лучше иди, — сказал Майлз. — Ступай, пожалуйста, домой. И ничего не говори Лизе. Я сам разберусь с этим полоумным.
Диана слегка махнула рукой, как бы прощаясь, и бело-розовый плащ растаял во тьме.
На земле, между Майлзом и Денби, ярко выделялся кружок света от фонарика.
— Мне нужно сказать тебе кое-что, и я надеюсь, у тебя достанет порядочности сделать из этого должные выводы.
— Что? — спросил Денби.
— Ты ведь хотел увидеть ее?
Денби попытался собраться с мыслями. Кого Майлз имеет в виду?
— Да. То есть нет.
— Ты напился до безобразия. Ничего удивительного, что тебе стыдно было позвонить в дверь.
— Я никого не хотел тревожить, — сказал Денби. — Никого.
— Не беспокойся, встревожить ты никого и не сможешь. Хотя, должен признаться, что-что, а надоедать ты горазд.
— А почему это ты говоришь, что я никого не смогу встревожить?
— Потому что ты сейчас уйдешь и больше здесь не появишься.
— Может быть, мы не вполне понимаем друг друга? — спросил Денби. — Я хотел видеть Лизу.
— Знаю. Так вот, оставь ее в покое. И перестань донимать ее своими нелепыми письмами.
— Господи! Она тебе что, показывала их?
— Нет. Но она говорила, что ты написал ей уже несколько писем.
— Ну и что? Разве преступление — кого-то любить? И почему ты говоришь со мной таким тоном? Это не твое дело. Ты ей не отец. И даже не брат. Она взрослая женщина. Она свободна.
— Она не свободна. В том-то все и дело.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Она связана. Ее сердце занято. Она любит другого.
Денби прислонился к забору. Дождь хлестал его по лицу, стекал за воротник холодными струйками, которые постепенно согревались на спине.