А главное — сейчас де-юре перемирие. Оно длится уже несколько месяцев. Де-факто же война продолжается. Ползучая, гнусная, партизанско-диверсионная, из-за угла, исподтишка.
Все это время видения из прошлого посещают меня с пугающим постоянством. Я становлюсь свидетелем начала великого похода на империю Цзинь.
Император тангутов прислал Чингисхану богатые дары и выражение покорности как раз тогда, когда армия монголов повернула на столицу империи Западная Ся.
— Ха, — сказал сын Есугея, разглядывая серебряные чаши и украшенное драгоценными камнями оружие. — Иногда можно завоевать царство почти без войны. Хорошо, пусть тангуты платят нам дань и не пропускают цзиньские караваны. Большего пока от них не требуется.
И повелитель монголов увел свои войска в родные степи. Он продолжал встречаться с купцами, хорошо знавшими земли империи Цзинь, и дни напролет проводил у своей песчаной карты.
В начале мая в ставку Чингисхана неожиданно прибыло богатое посольство от самого цзиньского императора Алтан-хана. Но сын Есугея не пожелал принять его согласно всем правилам и обычаям. В сопровождении Боорчу он выехал навстречу посольскому обозу и встретил посланцев императора в степи.
— Что вам нужно? — спросил Чингисхан, не слезая с коня.
— Мы везем скорбные вести, — приложив руки к сердцу, ответил ему разодетый в парчовые одежды глава посольства. — Великий Алтан-хан покинул этот мир и ныне вкушает все прелести владычества в ином мире, который, без сомнения, получил теперь правителя самого мудрого и самого…
— Кто сел на золотой трон? — перебил посла Чингисхан.
— Высокочтимый и высокородный князь Вый-шао.
— Что?! — воскликнул Чингисхан с деланным изумлением. — Этот болван? А я всегда думал, что «золотых царей» назначает само Вечное Синее небо…
И плюнув в сторону Великой Стены, он повернул коня, оставив посла в замешательстве.
Боорчу догнал своего повелителя и спросил:
— Темуджин, а ты разве знаком с князем Выем-шао?
— Знать не знаю, кто это.
— Почему же ты назвал его болваном?
— А только болван сейчас решится стать императором Цзинь, — расхохотался Чингисхан. — Впрочем, пусть пока греет трон. Я не люблю садиться на холодное…
Под вечер во главе большого отряда Чингисхан приехал к подножию священной горы Бурхан-Халдун. Багровый закат окрасил полнеба в кровавые тона. Шумели на ветру деревья. Монголы разбили лагерь. Запылали костры, горьковатый дым стелился над густыми зарослями, смешиваясь с ароматами жареного мяса.
Сын Есугея-багатура не стал дожидаться трапезы. Приказав не следовать за ним, Чингисхан в одиночестве поднялся вверх по склону и в сумерках остановился рядом с огромным кедром. Здесь, сняв шапку, он набросил пояс на плечи, расстегнул одежду и принялся истово молиться, отбивая земные поклоны.