— Постельные предпочтения? — на этот раз яду в тоне Дэйра было хоть отбавляй — скорее всего, от неловкости. Вечерние откровения еще оставались свежими в памяти.
— Нет, — серьезно качнул головой Максимилиан. — За три с половиной тысячи лет мораль в такого рода делах становится достаточно зыбкой, если она вообще заложена изначально. Вопрос вкуса. Брюнетки, блондинки, люди, аллийцы… — не удержался он от подколки и подмигнул Дэйру. Того передернуло. — Так что отношения с Акери не посягают на мою мораль. Все гораздо хуже. Он уничтожает мою свободу.
На покрывало легли «судьба» и «вышивальщица шелком». Девушка на картинке ткала узоры, следуя канонам и традициям.
Все в рамках. Все предопределено.
— Что ты имеешь в виду под свободой? — уточнил Дэйр, изучая расклад. — Акери вроде не посягал на твои княжеские амбиции.
Волна воспоминаний нахлынула так внезапно, что Ксиль едва успел взять под контроль выражение своего лица.
Вряд ли бы Силле впечатлили оскаленные клыки, но рисковать все же не стоило.
— О, да, Акери не претендовал на мое место князя. Зато он претендовал на мою душу.
— Душу? — скептически хмыкнул целитель. — Ты не оговорился? Душу или все-таки тело?
— Тебя что, клинит на этой теме? — огрызнулся Ксиль. Собственные чувства ему не нравились — давненько князь не ощущал себя настолько… грязным. — Или ревнуешь? Ты не стесняйся, говори прямо… я легко раздвину твои… рамки морали. Только попроси.
— Обойдусь.
Дэйр выкинул сразу две карты — «ключника», открывающего двери и размыкающего границы, и «мудрую деву». Мудрость обращает предопределенность судьбы во благо — так считали аллийцы.
Ксиль, ненавидевший любую предопределенность, был с этим капитально не согласен. Но с правилами игры не поспоришь, и «дитя» снова осталось в одиночестве.
«Пора атаковать всерьез», — решил Ксиль и начал подготавливать почву для выкладки своей блестящей четверки — «волшебника», «стража», «дозорного» и «держателя мечей».
И хватит аналогий. Жизнь — не игра. Она слишком сложна для того, чтобы показать ее картами. Даже аллийскими.
— Акери… он хотел, чтобы я жил только им, только ради него. Чтобы стал его подобием. Учился у него, следовал его путем. И думал о нем каждую минуту. Он хотел взять меня — и вылепить себе… идеального возлюбленного. Если подумать, — Ксиль чувствовал, что его несет, как и всегда в те редкие минуты, когда эмоции вечного ребенка брали верх над рассудительностью князя, не мог остановиться. — Если подумать, он делал то же самое, что ты — с Найтой.
Дэриэлл дернулся, как от пощечины. Глаза его нехорошо сузились.