В городке поднялась жуткая суматоха, но люди в черном исчезли так же, как появились. А с ними пропал и Тарзан. Его тела, которое так легко было опознать по татуировкам, в резиденции не нашли, и живым его тоже никто не видел.
Больше всех удивился этой истории Царь Востока, который никаких ассассинов в Люберцы пока не посылал. Но плодами паники он воспользовался в полной мере.
Весь левый берег достался ему без боя. В Балашихе у дзержинцев тоже появился гонец и сказал Феликсу что-то такое, от чего его костлявую физиономию перекосило на целый день. А по прошествии суток дзержинцы неожиданно решили, что Москва-река им ни к чему не нужна. Хватит и Клязьмы, которая была их вотчиной испокон веков – точнее, месяцев семь.
А гонца вскоре видели уже в Москве, которую он пересек с востока на запад, нигде не останавливаясь, чтобы успеть до заката в Белый Табор.
Там он передал из рук в руки президенту Экумены Гарину короткое письмо Царя Востока:
«Я уже вижу Москву. А ты?»
Когда гонец вернулся в Порт Неприкаянных Душ к югу от Люберец, там уже ждали почтовые бегуны, способные мчаться быстрее усталой лошади.
Почтовая эстафета давно использовалась в землях Великого Востока. Теперь она протянулась до самой Москвы.
Триста километров до Шамбалы письмо Гарина пробежало меньше чем за сутки. Царь Востока принял его из рук бывшего чемпиона России по марафонскому бегу и прочитал:
«Володя, если не хочешь стать мне врагом, не трогай Москву. Я же знаю, что ты хочешь сделать».
Царский ответ приехал в Белый Табор на паровозе. Эстафета донесла его только до города, а на Белорусском вокзале уже ждал армейский поезд.
Президент Экумены встретил его там, где кончается дорога.
Ответ гласил:
«Я ничего не хочу делать. Все делается само собой».
Расстояние от Москвы до Истры джип преодолел бы минут за двадцать. А на лошадях Варяг и его люди тряслись уже три часа, и все это начинало напоминать день сурка и город Зеро одновременно. Проповедники, паломники, а для полноты впечатлений еще и покойник, которого несли на плечах дачного вида мужики с похмельными рожами.
Встретить покойника – и вообще-то не к добру, а тут еще мертвец оказался бойцом из группировки Варяга. Его грохнули мятежные дачники – в потасовке, не нарочно, и умер он не сразу. Знахари в Агаповке отпаивали его настоями, прикладывали к ранам белую землю, но это не помогло.
Только и успел перед смертью сказать, чтобы похоронили его на Ваганьковском кладбище и непременно рядом с Высоцким.
Сами братки в Москву его не понесли. Даже бурные поминки не стерли из их памяти то, что на Истре объявлена готовность номер один и казарменное положение. Нарушение режима чревато гневом Варяга, а он во гневе страшен.