– Тоже мне новость!– осклабившись, сказал Джон.– Просто меня это не интересовало… Меня интересовало, чтобы ты остался жив в этих землях. А что я оказался другим… Ну, ты знал только то, что ты знал, а знал ты песенки. Я думаю, то же самое было и с Полиборусом, и с Кливи, и с прочими… Кливи, например, пишет, что медвежата рождаются бесформенными, а медведица как бы вылепляет их языком, облизывая. Но я-то ему не поверю, потому что видел новорожденных медвежат… Хотя насчет львов он, пожалуй, прав, что они рождаются мертвыми…
– Ничего подобного,– сказал Гарет.– Отец однажды завел ручную львицу, когда я был маленький, все львята родились живыми. Похожи на больших котят. И пятнистые.
– Серьезно?– Аверсин был бесконечно рад добавить еще один клочок к своей сорочьей коллекции знаний.– Нет, я не говорю, что древние драконоборцы не были героями. Может быть, и Селкитар, и Антара Воительница в самом деле скакали на дракона с мечами, в золотой броне, в плюмажах… Просто сам я действовал по-другому. А если бы у меня был выбор, я бы вообще не стал драться ни с каким драконом, просто меня никто не спрашивал.– Он ухмыльнулся и добавил: – Ты уж прости, что так вышло.
Гарет ухмыльнулся в ответ.
– Я, наверное, родился под несчастливой звездой,– сказал он несколько смущенно. Затем поколебался, явно решаясь в чем-то признаться.– Аверсин, послушайте…– Тут он запнулся и вдруг закашлялся, потому что ветер сменил направление и обдал гарью всех троих.
– Божья Праматерь, лепешка!– Аверсин вскочил и кинулся к огню с ужасающими проклятиями.– Джен, я не виноват…
– А кто?– Дженни куда менее торопливо подошла к костру помочь отскоблить последние черные комки со сковороды.– Хотя ты прав – сама виновата, нашла кому поручить. Займись лучше лошадьми…
Она зачерпнула в чашку муки. И хотя лицо ее хмурилось, но взглядами они встретились – как поцеловались.
Следующие несколько дней Дженни с интересом присматривалась к тому, как меняется отношение Гарета к ней и к Джону. Казалось, юноша вернулся к дружеской доверчивости, установившейся было между ним и ею сразу после избавления от бандитов в развалинах города, пока он не узнал, кем доводится Аверсину его избавительница. Однако кое-что в его поведении было новым. Гарет явно нервничал, внезапно замолкал посреди разговора. Если он и солгал о чем-то в Холде, то теперь горько сожалел об этом, хотя и не настолько, чтобы во всем признаться.
Как бы там ни было, но Дженни еще в день освобождения Гарета от мьюинков почувствовала, что скоро все выйдет наружу. Джон уехал вперед разведать разрушенный каменный мост, перекрывающий бурное течение Змеи-реки, оставив их одних с запасными лошадьми и мулами среди хмурого молчания зимних лесов.