Марина поневоле улыбнулась.
— Списывал у неё, особенно физику.
— Мама была учителем физики.
— Да, потом уже выучилась. Очень она хотела учительницей стать. — Стеклов призадумался на мгновение, и грустно улыбнулся. — Сейчас, конечно, очень жалею, что мы с ней так потерялись. Я ведь, когда уехал, писал ей, а она не отвечала. Обиделась.
У Марины мелькнула какая-то смутная догадка, и она решила уточнить:
— Что вы уехали?
— Ну да. — Николай Викторович взглянул прямо ей в глаза, и неожиданно оправдываться начал: — Я ведь недолго в Москве был. На север уехал, потом во Владивосток, а в девяностых, вообще, за границу, пять лет там жил. Закрутило, в общем. А когда возможность представилась вернуться, сразу про Машу подумал. Решил её разыскать, и узнал… — Он неловко замолчал, а Марина глаза отвела и быстро облизала губы.
— Да. Мама под машину попала, совершенно глупо… и ужасно.
— Да. Марина, а скажи мне… Она замужем была?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
Стеклов покивал, отвернувшись.
— А я вас помню, — вдруг осенило Марину, и даже от сердца как-то отлегло. — У мамы фотография есть, старая. И, кажется, на ней вы. С ней в обнимку. Только там у вас… причёска такая… Волосы длиннее и кучерявые.
Стеклов голову на бок склонил и лукаво улыбнулся.
— Да, где мои семнадцать лет.
Марина вспыхнула.
— Извините, я не имела в виду…
— Значит, фотография есть?
— Есть.
— И что?
— Что? — не поняла Марина.
— Что Маша говорила?
— Да ничего, — растерялась Маша. — Она не любила фотографии.
Стеклов кивнул.
Марина на его чашку посмотрела, в которой кофе уже на донышке осталось, и предложила:
— Давайте, я вам ещё кофе налью?
Николай Викторович только рукой махнул.
— В кофейник Рита коньяка точно не налила.
Марина на это замечание никак не отреагировала, просто не знала как, а Стеклов сказал:
— Марина, я думаю, что я твой отец. — И сразу головой замотал: — Точнее, я уверен.
Она на спинку кресла откинулась и на Стеклова уставилась. Потом покачала головой. Но промолчала, и тогда Николай Викторович сам спросил:
— Что?
Она снова головой качнула, совершенно ошарашено. А Николай Викторович снова оправдываться принялся.
— Я, правда, не знал, Марина. Она мне ничего не сказала. Маша не хотела, чтобы я уезжал. Я обещал, что вернусь за ней, но она, видимо, не поверила. Поругались. Я потом ей писал, не раз писал, но она не отвечала. И ничего не сказала, даже не намекнула. А сейчас вот приехал, решил её найти… И узнал.
Марина глаза на него подняла.
— Но почему… почему вы так уверены? Ну… что я…
Он печально улыбнулся.
— Я Машу знаю. И ты родилась через восемь месяцев после моего отъезда, и отчество у тебя…