Он не сразу её поцеловал. Поначалу только держал вот так, крепко, и губами о её губы тёрся, как будто примеривался или всё ещё сомневался, стоит ли это делать, но затем всё-таки поцеловал. И она ответила, как-то сразу, без всяких сомнений, открываясь ему навстречу, и сразу затрясло от волнения. Поцелуй вышел бурным, глубоким, но коротким. Попробовали друг друга на вкус, оторвались и теперь пытались что-то разглядеть в глазах другого, и это в полумраке, можно даже сказать, что в темноте. Больше всего волновало тёплое дыхание, крепкое объятие и интимность момента. Всё это свалилось на них неожиданно, и теперь каждый мучился, не зная, как другой к этому всему отнёсся — с должным волнением или пора уже разбегаться по разным углам, притворившись, что ничего не было.
Дима рукой по её спине провёл, потом заставил выпрямиться, а когда Марина уже твёрдо на ногах стояла, чуть шевельнулся и прижал её к дверце шкафа. Марина смотрела на него, глаза в полумраке мерцали и выглядели испуганными. Возможно, это заставило бы его её отпустить, отойти, если бы она сама за него не цеплялась. Он чувствовал её руку, которая сжималась в кулак на его спине, оттягивая ткань свитера. Сжималась крепко, и отпускать не собиралась. Гранович сглотнул.
— Марина, ты понимаешь, что мы делаем? — шёпотом спросил он. Думал, что она скажет "нет", и это было бы понятно и даже правильно, а Марина вместо этого кивнула.
— Да.
— Это хорошо, — ещё тише проговорил Дмитрий, снова к её губам наклоняясь, а Марина только успела проговорить:
— Только не знаю зачем…
А он её поцеловал, заставляя замолчать.
Он был совсем другим, Марина это очень остро чувствовала. В её жизни всегда был только один мужчина — Игорь. Да, в юности целовалась несколько раз с мальчиками, которые за ней ухаживали ещё в школе, но это было до Игоря. Даже и не помнила этого толком. И сравнивать сейчас могла только с бывшим мужем, и очень остро чувствовала разницу. Особенно в том, с какой жадностью её Дима целовал. Этого так давно не было в её жизни. Чтобы её вот так бережно поддерживали, но одновременно с этим с такой страстью прижимали к себе. И поцелуй был совсем другим, таким глубоким, хищным и напористым, как и его хозяин. Марина глаза закрыла, принимая этот поцелуй, наконец осмелилась ладонь с плеча Дмитрия поднять выше, пальцы коснулись его волос, которые оказались неожиданно жёсткими. Он весь был таким, почти литым. Высокий, худощавый и словно стальной. Рука Марины, гладившая его по спине, чувствовала, как под тканью свитера мускулы перекатываются, когда руки Грановича двигались, её лаская. И Марина продолжала невольно сравнивать, пока ещё голову окончательно не потеряла. Игорь был совсем другим, он был мягче, он был податливее, в чём-то по отношению к ней небрежнее, а тут такой напор, что Марина в какой-то момент даже испугалась. Наверное, тогда, когда Дмитрий уверенным движением коленом её ноги раздвинул, сильнее прижимая её к шкафу. И если бы тот не покачнулся под их весом, наверное, не остановился бы. А когда он отстранился, Марина судорожно втянула в себя воздух, и почти оглохла от детских голосов и звука включившегося в гостиной телевизора. Дима всего на пару секунд к ней прижался, на ухо подышал, стараясь с дыханием справиться, а затем отступил назад. Марина губы вытерла, волосы пригладила, но дыхание восстановить было куда труднее. Рискнула на Грановича взглянуть, встретила его испытывающий взгляд, и её вдруг прожгло осознанием того, что с этого момента всё изменилось. И по-прежнему уже точно не будет. Никогда. И от неё всё зависит, он-то точно просить не станет ни о чём. Так смотрел на неё, глаза горели бешеным огнём, Марина даже при нехватке света это прекрасно рассмотрела, и выражение такое, словно он готовится обороняться. Видимо, решил, что она его во всём случившемся обвинит. И, возможно, ей следует обвинить и бежать от него, потому что он её своей силой на самом деле сумел напугать, пусть и немного, а у неё вместо этого рука снова к его груди тянется, и сердце даже не скачет, оно колотится с такой быстротой, что пауз не чувствуется.