— Зачем ты задаёшь мне эти вопросы?
— Да потому что мне не всё равно. Было бы всё равно, я бы не спрашивал.
Ксения села на постели, подогнув под себя ноги, и привалилась спиной к стене. Принялась теребить пояс халата.
— Что именно, — повторила она за ним. — Меня пугает то же, что и тебя. По крайней мере, должно пугать. Или тревожить. Что-то должно.
Андрей заложил руки за голову и стал смотреть на неё.
— Ничего меня не пугает. А вот за тебя я переживаю.
Она грустно рассмеялась.
— Ты не волнуйся. Я же не глупая, не мечтательница, сказок уже давно не сочиняю, только читаю иногда.
Андрей слегка нахмурился.
— Это ты к чему?
— Да к тому, что ничего я не жду. Можешь даже не говорить ничего. Я знаю, что завтра мы вернёмся в Москву, и всё станет, как прежде. Я знаю своё место, ты не волнуйся.
От её слегка пренебрежительного тона стало горько. Андрей разглядывал её тёмный силуэт, а потом вдруг спросил:
— А у тебя кто-нибудь был? После него?
Её рука взметнулась вверх, к лицу, и вдруг замерла. Андрей даже услышал, как Ксения громко сглотнула. Она молчала, а он качнул головой.
— Что же он такого сделал с тобой?
Кашлянула, а потом попыталась перелезть через него.
— Я, пожалуй, пойду спать.
Андрей согнул ногу в колене, преграждая ей путь, обнял и прижал к себе, хотя Ксения попробовала сопротивляться.
— Успокойся, милая, — погладил её по волосам. — Когда-нибудь ты мне расскажешь… если захочешь. Просто я хочу, чтобы ты знала, что мне… не всё равно, понимаешь? Ты мне важна. И Ванька тоже. Я хочу, чтобы у вас всё было хорошо.
Ксения горько усмехнулась.
— А у нас всё хорошо. У нас всегда всё хорошо.
Андрей сильно сжал её.
— Я не хочу, чтобы ты думала обо мне плохо. Обо мне многое говорят… наверное, многое из этого правда, но не сейчас. Я не знаю, как тебе объяснить… я сам себе-то объяснить не могу… но если бы я мог, я бы…
Чтобы такое он сделал для неё, Андрей так придумать и не смог, а потом поперхнулся, когда Ксения произнесла:
— Ты просто влюбился.
Говоров приоткрыл рот, не зная, что сказать, а Ксения вдруг усмехнулась.
— Влюбился в Ваньку. Вот тебе и кажется бог знает что.
Андрей медленно выдохнул. Потом тоже усмехнулся.
— Может, и влюбился. Ты права. — Рассмеялся. — А как в него можно не влюбиться?
— Не выйдет из этого ничего хорошего. Тебе своего ребёнка надо.
— Ксюш, ну какая разница? — возмутился он. — Свой, чужой!.. Мы с ним родственные души, если хочешь знать. Он не чужой мне, и я ему нужен. Будешь спорить?
Она промолчала. Уткнулась носом в его шею и молчала. Знала, что если попытается заговорить, тут же сорвётся на истерические рыдания. Как можно было всё это спокойно выслушать?