Хелен не могла уже больше откладывать. Она должна сказать им, что уезжает с Томом. Ей хотелось успокоить себя тем, что дети будут рады за нее, но все боялась заговорить об этом.
Закусив губу, она взглянула из-под ресниц на своих детей. «Они не кажутся такими уж восприимчивыми», — смиренно подумала она.
Выпрямив спину, Хелен сказала:
— Одри, Гари, — она улыбнулась детям, когда они обернулись, взглянув на мать, — мне нужно поговорить с вами.
Одри напряглась на своем стуле, ее маленький ротик принял воинственное положение.
— Я уже сказала тебе, мама, что не хочу говорить о Чеде.
— Нет-нет, — успокоила ее мать, — на этот раз — не о Чеде.
— Ну, если о том, что у меня снизилась оценка по английскому, — поспешно сказал Гари, — то я могу объяснить…
Хелен улыбнулась.
— Нет, я хочу поговорить о другом. — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Я знаю, что, может быть, мое время уже прошло, но здесь ничем нельзя помочь.
— Что случилось? — спросил Гари, в его глазах появилось любопытство.
Хелен откашлялась.
— Вам обоим известно, что Том и я…
И в этот момент их взгляд обратился на что-то, что было за ее спиной. Хелен повернулась на стуле. На пороге стоял Том.
Какое-то мгновение Гари молча смотрел на Тома, и его красивое лицо становилось враждебным. Он повернулся и изумленно посмотрел на мать.
— Что он здесь делает? — грубо спросил сын. — Ты собиралась что-то сказать о нем и о себе… Что?
— Мама! — нерешительно произнесла Одри. — Мама, что здесь происходит?
Хелен встала и подошла к Тому, по пути проговорив:
— Успокойтесь.
Губы Тома скривились в извиняющейся улыбке, когда он взглянул на нее.
— Извините, — тихо произнес он. — Я понял, что ты им еще ничего не сказала.
Она взяла его за руку.
— Не извиняйся.
— Скажи нам! — требовал Гари.
Хелен повернулась к ним лицом, отблагодарив Тома улыбкой, когда почувствовала его руку у себя на талии.
— Я хотела сказать вам, что Том и я собираемся пожениться.
— Нет! — грубо выкрикнул Гари, вскочив на ноги.
Одри сидела на кушетке, едва живая, с широко открытыми глазами.
— Мама! — в шоке произнесла она слабым голосом. — Мама… — забыв, что хотела сказать, Одри просто сидела и изумленно смотрела на мать и Тома.
— Ты сошла с ума! — сказал сын, подойдя ближе со сжатыми от гнева кулаками. — Ты не можешь этого сделать!
Одри медленно встала, поддерживаясь за спинку стула.
— Мама, не могу поверить, что это серьезно. Любовная интрижка — это одно, но брак? Ты позволишь ему жить в доме нашего отца? — И, понизив голос, добавила: — Но он же садовник!
— Спасибо, что не забыла упомянуть об этом, Одри, — сухо произнесла Хелен. — Но мне это уже известно.