Она видела, что Том трясся от смеха, и сразу же почувствовала себя лучше. Ситуация не может быть слишком плохой, если он все еще находит в ней что-то забавное.
Но Гари не находил в этом ничего смешного.
— Ему нужны твои деньги, — тупо произнес он. Его глаза горели, когда он смотрел на Тома. — Я не могу тебе позволить сделать это.
Гари подошел ближе к Тому.
— Я думаю, что вам сейчас лучше уйти.
— Гари! — крикнула Хелен, — Несмотря на то, что сказала Одри, это и мой дом. У тебя нет права выпроваживать из него людей.
Одри беспомощно покачала головой.
— Но он же садовник, — повторила она слабым голосом.
Хелен криво улыбнулась.
— Боюсь, что я допустила несколько ошибок, обучая вас ценить ценности. Не имеет значения, что вы думаете. Если садовник хорош для того, чтобы с ним спать, то он также хорош, чтобы выйти за него замуж.
— Мама!
Хелен продолжала, как будто ее дочь ничего и не сказала.
— А именно этот садовник достаточно хорош во всем. — Она печально посмотрела на дочь и сына, стараясь не забывать, что они только что перенесли шок. — Никогда не думала, что мне придется сказать вам это, но мне стыдно за вас обоих.
Том посмотрел на Хелен и мягко произнес:
— Может быть, будет лучше, если я оставлю тебя одну?
Она повернулась к нему и, задыхаясь, произнесла:
— Если бы у меня был выбор, то я бы поехала с тобой и оставила их одних. — Хелен покорно вздохнула. — Но, думаю, лучше исправить все сейчас.
Когда Том улыбнулся ей, она забыла о присутствии детей в комнате.
— Я верю тебе. Ты все решила правильно, — ласково сказал Том. — Как ты думаешь, еще долго нам ждать? Хови завтра приступает к работе. Мне бы хотелось позвонить и заказать место на стоянке около Горячих Ключей.
— Арканзас? — начала она, но Одри сразу же оборвала ее.
— О чем ты говоришь? — спросила молодая женщина, слегка истеричным голосом. — Мама, ты не уедешь! Ты не говорила ничего о том, что ты уезжаешь!
— Хватит, Одри, успокойся! — повернувшись к дочери, сказала Хелен.
— Но ты же уезжаешь! — отчаянно прошептала Одри, сильно покраснев. Ее дыхание стало жестким и учащенным.
Хелен перевела взгляд с дочери на сына, а затем снова на дочь. Она знала, что будет трудно, но не представляла, какую боль почувствует за своих детей. Хотя Гари и старался выглядеть как осуждающий взрослый, в его глазах она заметила слезы. А Одри, казалось, чувствовала себя так, как будто мать навсегда покидала ее в самый трудный для нее период жизни. Хелен потратила слишком много лет, чувствуя каждую их боль, чтобы сейчас не разделить ее с ними.
Она посмотрела на детей, глазами умоляя их понять ее.