— То, что ты помнишь, искажено тем, что произошло с тобой до них. Ты вспоминаешь о них как о черствых людях, которые сторонились тебя, потому что ты не был их сыном, но они чувствовали совсем не это.
— Анна, — терпеливо сказал он. — Я там был.
Она обхватила его лицо руками.
— Ты был напуганным мальчиком. Не думаешь, что, может быть, ты настолько привык быть отвергаемым, что ждал этого и поэтому это и видел?
— А ты теперь психиатр-любитель?
— Для того, чтобы делать умозаключения, степень не требуется. — Она наклонилась вперед и сорвала быстрый поцелуй. — Она говорила часами, рассказывая мне о тебе.
— И теперь ты считаешь себя экспертом.
— Я эксперт по тебе, — фыркнула она. — Я годами изучала тебя. С той самой минуты, как стала на тебя работать.
— Ты так прелестна, когда психуешь, — заметил он, вдруг начиная наслаждаться их беседой. Он с удивлением понял, что, забавляется, дразня ее. Он мог ее разозлить, но, тем не менее, она будет его любить по-прежнему. Оказывается, обязательства имеют свои преимущества.
— Тогда я стану еще прелестнее, — предупредила она.
— С этим я как-нибудь справлюсь.
— Ты так думаешь, большой парень?
— Да, мэм. — Он подсунул руки под ее бедра и провокационно подвигал ее. — Вполне уверен.
На мгновение ее веки тяжело опустились в ответ, но затем она широко раскрыла глаза и впилась в него взглядом.
— Не пытайся отвлечь меня.
— Я и не пытаюсь.
О нет, он без малейших усилий добился своего. Хотя Анна не продвинулась в своих усилиях убедить его, она попыталась встать. Его руки сжали ее бедра и усадили на место.
— Сиди, где сидишь! — скомандовал он.
— Мы не можем разговаривать в таком положении. Ты переводишь все на секс и куда мы так придем?
— Вероятно, прямо сюда, на эту кушетку. Между прочим, не впервые.
— Саксон, пожалуйста, будь серьезнее! — простонала она, и замолчала, поразившись тому, что сама только что сказала. Она не могла поверить, что умоляла его стать серьезнее. Он был очень серьезным человеком, редко смеющимся и даже просто улыбающимся. Однако за последнюю неделю она видела больше его улыбок, чем за все три года их знакомства.
— Я совершенно серьезен, — ответил он, — и насчет нашего положения, и насчет Эммелины. Я не хочу возвращаться назад. Я не хочу вспоминать.
— Она любит тебя. Она называла тебя «мой мальчик» и сказала, что наш малыш будет ее внуком.
Она завладела его вниманием, и он слегка нахмурился.
— Она так и сказала?
— Ты должен поговорить с ней. Твои воспоминания однобоки. Они понимали, что после того скверного обращения, которое тебе пришлось перенести, ты не любишь, когда взрослые приближаются к тебе. И именно поэтому они старались не трогать тебя. Они считали, что так тебе будет легче.