– А вот если б ты хоть немного разбирался в женщинах, – Ленка сама добавила себе коньяка, – ты бы знал, что грубость – это последнее оружие беззащитных.
– Странно, – улыбнулся Серый, – а я всегда считал, что ты сильная, деловая, хваткая.
– А я считала, что ты умный, проницательный и заботливый.
– Значит, мы здорово ошибались друг в друге.
– А может, хватит обмениваться любезностями? – предложила Ленка.
– Заметь, это не я первый начал, – сказал Серый, вставая.
– Что это тебя так проняло? – вскинула брови Ленка.
– Просто, видимо, я еще недостаточно созрел для роли жилетки.
Дура, подумала Ленка, полная, непроходимая дура. Нашла, действительно, кому плакаться! «Как мне плохо, Серый, пожалей меня, вытри слезки, отпои коньяком и трахни по старой памяти на переходящем красном знамени». Совесть же надо иметь!
И тут откуда-то из самых темных, потаенных уголков ее души стало подниматься и расправлять широкие крылья тихое и незаметное, на чужой взгляд, злорадство, так долго ждавшее своего звездного часа. Выпестованное обыкновенной женской обидой, оно жило внутри Ленки и до поры до времени не давало о себе знать. И вдруг... Какая необыкновенная удача! Какой успех, какой триумф!
Стыдно, дорогая моя, стыдно и противно.
Ленка подошла к Серому.
Она хотела было поднести к его лицу руку, чтобы просто погладить по щеке, но он перехватил ее запястье и резко отвел от себя.
– Так как насчет диктофона? – преувеличенно бодро напомнила Ленка.
Серый сходил в спальню и вернулся с диктофоном в руках.
– Так я пойду? – Ленка виновато шаркнула ножкой.
– Ну иди, – сказал он тихо, не то благословляя ее, не то посылая к черту.
* * *
Ленка открыла ключом свой номер и на цыпочках, чтобы не разбудить Курочкину, прошла в ванную.
Там она включила воду и села на унитаз. Потом встала, опустила крышку и, довольная собственной сообразительностью, устроилась сверху. Разобравшись с диктофонными кнопками, как следует откашлялась и начала:
– Итак, Малыш...
В дверь ванной забарабанили:
– Открывай быстрее, я писать хочу!
Любкин капризный голос застал Ленку врасплох, и она тихо выругалась. Пришлось освободить помещение.
Курочкина со скрещенными, как у маленького лебедя, ногами, просеменила мимо нее.
Снова раздался стук. На этот раз во входную дверь.
– Войдите, – крикнула Ленка.
– А вот и я! – В комнату шагнул Эдик.
В руках он держал шампанское, а под мышкой – букет разноперых астр.
– Давненько не виделись, – поприветствовала его Ленка.
– Ну вот... Типа, отмучился.
– Ну и как? – спросила она, принимая букет.
– Да не знаю еще, – отмахнулся Эдик, – жюри ушло на совещание. Пока они там выпьют, закусят, часа полтора пройдет, не меньше.