– Так что стоишь? Наливай!
Из ванной, помахивая крылышками, выплыла абсолютно голая Курочкина. Только махровый белый тюрбан топорщился на ее голове.
Любка взвизгнула и ретировалась, Ленка прыснула в кулак, а Эдик, раскрыв рот, медленно опустился в кресло.
– Вот так мы жили, – заливалась Ленка, – порознь мылись, вместе пили.
– Идиотка! – орала из ванной Курочкина. – Предупредить бы могла.
– А недурно! – воскликнул Эдик, приходя в себя. – Не каждый день на халяву стриптиз пуляют.
Пока Курочкина приводила себя в порядок, Эдик с Ленкой успели выпить по одной.
– Так ты, оказывается, у нас поэтесса? – хитро улыбнулся Эдик.
– Не поэтесса, а текстовичка, – поправила его Ленка.
– А что, разве есть разница?
– Представь себе, есть.
– И в чем же?
– Не знаю, не думала об этом.
– А говоришь...
– Я просто чувствую, что это разные вещи, но как тебе объяснить – не знаю.
– Но ведь из любого стихотворения можно сделать песню?
– Можно, главное – не повредить.
– Неужели музыка может повредить стихам?
– Настоящим стихам – может. Настоящие стихи самодостаточны, им не нужна ни музыкальная, ни какая-либо другая поддержка. Даже напротив – все лишнее им может только помешать.
– Ну, например? – полюбопытствовал Эдик.
– «Жди меня, и я вернусь, только очень жди», – процитировала Ленка первое, что ей пришло в голову.
– Но это же песня?
– Нет, Эдичка, это не песня и никогда не будет песней. Это стихи. А музыка, сколько бы раз ни пытались ее написать, всегда оставалась лишь бездарным музыкальным фоном.
– Получается, что хорошие песни выходят только из плохих стихов?
– Не передергивай! Из плохих стихов может получиться неплохая песня, и история знает такие случаи, а вот плохой текст стать хорошими стихами не сможет никогда.
– Значит, все текстовики – халтурщики? – догадался Эдик.
– Не скажи, просто это совсем другой жанр.
– Все равно не понял! – не унимался Эдик. – Ведь и то и другое – стихи.
– Ну как тебе объяснить? – растерялась Ленка. – Вот смотри. Тебе когда-нибудь приходилось читать пьесы?
– Ну да, когда-то в школе.
– И как?
– Тоска.
– Вот и песенный текст, он тоже тоска! И до тех пор, пока композитор, как режиссер, не приделает тексту крылья, пока певец, как актер, не влезет в песню точно в собственную шкуру, пока они все вместе не донесут до тебя, зрителя, их общий, ставший им почти родным замысел, – все это так и останется тоской.
– Но все равно, – настаивал на своем Эдик, – для того чтобы режиссер, он же композитор, возбудился, а певец вжился, надо чтобы в тексте была хоть какая-то изюминка, правильно?
– Правильно! – обрадовалась Ленка. – Вот над этим мы все и работаем.