Однако с ней что-то не так: дёргаю несколько раз — не открывается. Сначала я думаю, что она просто застряла, но потом замечаю, что кто-то навесил на неё большой амбарный замок. Новенький — вон как ярко блестит в лунном свете.
Усадьба запечатана.
Я до того обескуражена, что поначалу не ощущаю ни испуга, ни подозрения. Единственная мысль — об Алексе: где он, что с ним, и не он ли навесил замок. Мало ли, думаю, может, он боится, чтобы наши вещи не украли. А может быть, я опоздала. Или, может быть, пришла слишком рано.
И только я собираюсь перемахнуть через ограду, как откуда-то справа из темноты неслышно появляется Алекс.
Хотя мы не виделись всего несколько часов, как я счастлива снова видеть его! А скоро он будет весь мой, мой полностью и навсегда; и я бегу к нему и кричу, забыв, что надо бы вести себя потише:
— Алекс!
— Ш-ш-ш.
Он едва успевает обхватить меня руками, когда я в буквальном смысле прыгаю на него, едва не сбивая с ног. Я смотрю на него — он улыбается, он так же счастлив, как и я.
Алекс целует меня в кончик носа:
— Тсс. Мы пока ещё не в безопасности!
— Да, но скоро...
Я приподнимаюсь на цыпочки и мягко, нежно целую его. Как всегда, прикосновение его губ к моим заставляет забыть всё плохое, что есть в мире. Наконец, я выворачиваюсь из его объятий, шутливо шлёпая его по руке:
— Кстати, спасибо за ключ!
— Какой ключ? — озадаченно прищуривается Алекс.
— Ключ от замка.
Я пытаюсь обнять его, но он отступает от меня, подходит к воротам, смотрит на замок и трясёт головой. Его лицо в одно мгновение превращается в белую маску ужаса — и в эту секунду я всё понимаю, мы оба понимаем; Алекс открывает рот, но это движение, похоже, занимает целую вечность; до меня вдруг доходит, почему я вижу его так ясно, в кругу яркого света: он застыл, как застывает олень в лучах фар несущегося по дороге грузовика («регуляторы сегодня ночью, оказывается, используют прожекторы»); прорезая тишину ночи, ревёт чей-то громовой голос: «Стоять! Вы оба! Руки за голову!»
В этот же момент до меня, наконец, долетает другой голос — голос Алекса: «Беги, Лина, беги!» Я вижу, как он отпрыгивает в тень и исчезает во мраке; но ноги меня не слушаются, поэтому когда я, наконец, срываюсь с места и слепо бегу, ничего не соображая, куда придётся, в первый же попавшийся переулок — ночь оживает, повсюду мечутся плотные тени, орут, пытаются схватить меня, рвануть за волосы. Их сотни, они словно падают с неба, вылезают из-под земли, спрыгивают с деревьев, появляются из ничего.
— Хватай её! Хватай!
Сердце разрывается, дышать не могу, кажется, сейчас умру от страха. Тени превращаются в людей, и все они с воплями тянутся ко мне; в руках у них дубинки и сияющие металлом пистолеты, баллоны со слезоточивым газом. Я выворачиваюсь из захватов, подныриваю под тянущиеся ко мне лапы. Мне нужно добежать до холма, за которым начинается Брэндон Роуд. Но всё напрасно. Один из регуляторов грубо хватает меня сзади; я яростно вырываюсь от него только затем, чтобы врезаться в другого, в униформе охранника; чувствую, как другая пара рук обхватывает меня. Страх парализует меня, душит, я не могу вздохнуть.