– Тогда заберите скорее отсюда эту рухлядь!
Белл сказал:
– Штурман, курс на юг, скорость восемнадцать узлов. – А потом подмигнул Грэхему: – Что ж, Бобби, пожалуй, нам пора заняться уборкой.
4. ОНИ ТОЖЕ СЛУЖАТ…
Узники «Графа Шпее» все, как один, были сильными активными мужчинами и потому во время сражения находились в особенно неприятном положении. Они были слепы и абсолютно беззащитны. Их жизнь подвергалась нешуточной опасности, но они ничего не могли с этим поделать. Они знали, что «Граф Шпее» атакован одним или несколькими кораблями, но не знали, кем были нападавшие. Патриотизм заставлял их верить, что это были англичане. Но все были согласны, что самым ужасным для них оказалась полная неопределенность, помноженная на отчаянное желание знать исход сражения, так же как и полнейшая беспомощность во время затянувшейся игры в кошки-мышки, которая велась за пределами стальных стен, в которых они были заключены. Сначала над головой свистели снаряды, затем последовала бесконечная гонка, когда минуты стали казаться часами, а часы днями.
Когда «Граф Шпее» открыл огонь из одиннадцатидюймовых орудий, единственное, что связывало пленных с внешним миром, были отверстия от болтов в двери. К одному из них намертво прилип Дав, докладывавший обо всем, что видел, и так же, как и все пленные, отчаянно кашлявший из-за поступающих через вентиляционные отверстия дыма и пыли. Потом начали обстрел британские крейсера, и карманный линкор был вынужден маневрировать, правда не прекращая огонь. Грохот стоял ужасный, а в замкнутом пространстве стальной коробки тюрьмы казался воистину адским. Гигантский корабль непрерывно поворачивался, качался и подпрыгивал. Дав сообщил, что видит невдалеке фонтаны воды. Неожиданно он увидел, как рядом с бортом взорвалось сразу несколько снарядов и на палубу хлынул дождь осколков. Дав отскочил от двери и бросился на пол, словно по волшебству оказавшись под столом со Стабсом и еще двумя капитанами. Пленные слышали, как куски металла ударялись в надстройку, падали на палубу. Раздался душераздирающий скрежет, за ним треск – это снесло часть радарной мачты. Такое попадание в начале сражения можно считать чрезвычайно удачным, потому что оно значительно снизило точность стрельбы «Графа Шпее».
Стабс сказал, отодвинув колено Дава, которое больно уперлось ему в ухо:
– Очень близко.
– Они пристрелялись, – согласился Дав. – О первом же прямом попадании мы наверняка узнаем.
Взрывы раздавались все ближе. По крыше тюрьмы стучали обломки. Слышались крики, топот ног. Из громкоговорителей неслись приказы. Происходило явно что-то серьезное, но времени строить догадки не было, потому что в надстройку «Графа Шпее» подряд угодило полдюжины снарядов. Всякий раз, когда стофунтовый снаряд с маленьких крейсеров или двухсотпятидесятишестифунтовый гость с «Эксетера» попадал в цель, линкор содрогался, раздавался скрежет разрываемого металла, крики раненых. Эти звуки тонули в грохоте залпов 11-и 5,9-дюймовых орудий, одно из которых располагалось непосредственно перед дверью тюрьмы. В адскую какофонию шумов вплетался треск зениток и вой двигателей несущегося на полной скорости линкора. Когда же он начинал маневрировать, людям приходилось хвататься за столы, стулья, стойки или друг за друга, чтобы удержаться на ногах.