«Шеер! Он нашел его!»
После сражения, после того как в течение получаса их утюжила русская эскадра, а до этого гидропланы и субмарины, очертания судов изменились. У кого-то не хватало трубы, у кого-то башни, у многих были вырваны куски обшивки и слизаны леера. Пилот не мог определить названия этих судов, хотя в его кабине и валялось на полу «Руководство по идентификации судов» с изображением всех германских дредноутов под разными углами, точно такое же, что выдавалось подводникам.
Пилот не стал его искать.
Они тащились, как уставшие, побитые собаки, и сейчас некоторые из этих кораблей, погрузившись в воду гораздо выше ватерлинии, чуть ли поверх бортов, так что даже самая малая волна переливалась через остатки лееров и растекалась по палубам, почему-то показались ему очень похожими на чугунные утюги. Неповоротливые, тяжелые, впору было тем, кто сидел над водой повыше, бросать им цепи и тащить на буксире.
Пилот догадался, что Шеер хотел подойти к берегу как можно ближе, так, чтобы днища судов лишь чуть-чуть не цеплялись за дно, под защиту батарей, и идти так до самого Киля. И несмотря на то что корабли его потеряли ход, давая едва ли половину того, на что они были способны прежде, адмирал смог оторваться от русских, которые находились от него милях в шестидесяти. Он дойдет до своих берегов раньше, чем его нагонят русские, и все же…
Окоченевшими, такими же бесчувственными, как протезы, пальцами пилот обхватил микрофон.
— Я Седьмой, я Седьмой, Первый, как меня слышно? Прием.
— Я Первый, Седьмой — слышу вас хорошо, — спустя целую вечность прилетели к нему слова, искаженные трескотней помех, — прием.
— Первый, я их нашел. Думаю, что здесь все. Записывайте координаты. Движутся на юго-запад со скоростью примерно десять узлов.
— Седьмой, я вас понял. Спасибо. Возвращайтесь. Отбой связи.
Пилот уже не слушал, как Первый отзывал другие гидропланы, оказавшиеся не столь удачными в своих поисках, как Седьмой.
Сейчас для тех, кто находился на этих кораблях, он из черной точки превратился в четырехкрылую парящую птицу, приближающуюся на фоне красного, похожего на кровь рассвета.
Пилот заложил вираж, разворачиваясь, чтобы не подставиться под пулеметы, а то, не ровен час, сейчас боевые посты за ними уже заняли стрелки и только и ждут, когда же гидроплан подлетит поближе.
Но он свое дело сделал. Он мог уходить домой. На авиаматку. Добраться бы. Топливо в баках было на исходе. Очень скоро двигатели начнут недовольно чихать, потому что их начнут кормить вместо бензина, который они так любили, воздухом. Смотря на колыхавшуюся под крыльями гидроплана холодную воду, пилот поежился от мысли, что, возможно, ему предстоит совершить вынужденную посадку и ждать, пока до него доберутся спасательные корабли…