В котлах подняли давление. Грязные и потные люди, кожу которых покрывала копоть потушенных пожаров, походили на выходцев из африканских колоний, закачали в ненасытные топки повышенные порции мазута. Трубы стали пачкать воздух с утроенным рвением, корабли, получив координаты противника, разворачивались. Стреляные гильзы уже свалили за борт, они уходили под воду с бульканьем, выпуская хлопками застрявший в них воздух. И теперь хоть по палубе стало ходить почти безопасно, по крайней мере, следить надо было лишь за тем, чтобы не напороться на иззубренный край металла, окаймляющий пробоину, а не за тем, что в любую секунду, даже при самой малой качке, под ноги тебе юркнет, как испуганная крыса, гильза главного калибра. Наткнешься на нее, не удержишься и грохнешься прямо в клыкастую пробоину, обдерешься об ее края до мяса, да еще и голову сломаешь.
Палубы окатили забортной водой, смывая кровь и человеческие останки. Окажись они в южных морях, то сейчас за эскадрой тянулась бы стая акул, ждущих новой подачки. Мертвецов запрятали в трюмы.
Орудийные стволы, раскрасневшиеся во время стрельбы так, что дотронься до них — прожгут до костей, остыли, но краска на них вздулась волдырями и местами слезла, как кожа со змеи.
На смену гидроплану, обнаружившему флот Открытого моря, Эссен послал еще три, но они не долетели, встретили по дороге волну германских бомбардировщиков, которые шли на выручку своих кораблей, в бой вступать не стали, потому что заведомо результат был известен.
— Первый, к вам приближаются бомбардировщики. Штук двадцать, — сообщили с гидропланов на эскадру.
На двух опустевших авиаматках стояло с десяток гидропланов с уставшими после бессонной ночи пилотами. В воздухе Эссен не мог организовать достойную встречу германцам, но он все-таки послал им навстречу все, что у него было.
Воздушный бой разгорелся за пределами видимости. Даже с аэростатов его не разглядишь, а звуки пулеметной стрельбы слишком тихие, и их тоже не услышать.
— Я вижу бомбардировщики, — сообщил наблюдатель с аэростата.
Они накатывались волной.
С гидропланов, после короткого сражения донесений не поступало, и можно было сделать вывод, что все они погибли, но не напрасно ли это было и смогли ли они нанести ощутимый ущерб германской эскадре?
Точек в небесах было много, не меньше двух десятков, и сейчас Эссен попал в ту же ситуацию, в какой накануне оказался Шеер.
Крупнокалиберные пули и снаряды рвали воздух, ломали оказавшиеся такими хрупкими бомбардировщики, точно они прочностью и вправду могли сравниться лишь со стрекозами, которых зажатый кулак сминает во что-то липкое и бесформенное.