Ветер точно играл на руку австро-венграм, ведь когда высаживались штурмовики, он так и норовил разбросать их подальше друг от друга, а теперь совсем приутих. Он почти не сносил дым — тот продержится час-другой, но весь вопрос — когда же под его покровом противник начнет атаку на форт, а стрелять без разбору в этот туман нет никакого смысла, так ведь расстреляешь все запасы попусту, и когда действительно дойдет до дела, то встречать австро-венгров придется ножами и гранатами.
Штурмовики нервничали, припав к стволам пулеметов и автоматов, поглаживали приятное на ощупь дерево, пытаясь успокоить себя, вглядывались в дымовую завесу, но ничего там разобрать не могли.
То, что наступление началось, выдала заметная активизация австро-венгров на нижнем этаже форта. По рации им, вероятно, приказали попробовать отвлечь на себя как можно больше русских.
— Лезут, как тараканы, — доложили Мазурову.
Он и так слышал стрельбу и взрывы гранат, шипение единственного огнемета — оружия нового и опасного, как для тех, против кого оно применялось, так и для владельцев.
«Не переусердствовали бы, не подожгли бы там все, а то австро-венграм придется выбирать — либо сгореть заживо, либо все же попытаться пробиться наверх. Понятно, что они выберут последнее».
Звякнул колокольчик где-то очень далеко, так далеко, что это могло и почудиться.
Вряд ли австро-венгры шли в полный рост, пусть и скрытые дымовой завесой, но не были же они такими идиотами, чтобы подставляться под пули всем телом, так сделаешь разве что напившись до помутнения рассудка шнапсом, или водкой, или каким-нибудь другим крепким напитком, оказавшимся под рукой.
Наверняка они ползли, тоже испуганно прислушиваясь к тому, что творилось в этом мрачном форте, который так недавно еще был им опорой и надеждой, а теперь стал совсем чужим и опасным. Ползли, вжимаясь как можно глубже в землю, благо минные поля они поставить не успели — ведь форт-то, казалось, находится еще в глубоком тылу, и кто мог вообразить, даже в кошмаре, что русские начнут так быстро наступать.
А тут так не вовремя прибежал радист с текстом радиограммы от Брусилова, не дожидаясь приказа, стал ее зачитывать, но не до него было сейчас Мазурову, и тот стал отмахиваться, просить радиста замолчать.
Пулеметами тут ничего не сделаешь, пули пролетят у австро-венгров над головами, если и заденут, то немногих.
Но если шрапнелью вспахать это поле…
Орудия ожили, выплюнули из жерл потоки огня, отправляя в этот молочный туман снаряды. Дым от этих выстрелов отшатнулся, чуть отступил от форта, а потом припал к земле, когда взрывы стали рвать его, точно шкуру зверя, в которую впиваются пули. Клочья дыма взлетали вверх вперемежку с кусками земли с оторванными руками, ногами, обезображенными телами и еще чем-то бесформенным и непонятным.