Они были заурядными, безденежными, претенциозными и амбициозными в отношении своей дочери. Ральф принял их не за тех; он не знал, что многие итальянцы присваивают себе аристократические титулы. Не замечал, что у них нет денег, что своим слугам они недоплачивают. Когда он вошел в переднюю дверь, с заднего хода выбежала рассерженная портниха. Ральф не понимал, что дочь — их единственный товар, который они хотят продать подороже.
Видя перед собой изумительную красавицу, он упивался ее музыкальным голосом и чудесными манерами. После всех уроков по-итальянски он изъяснялся не лучше ребенка. Эмилия щебетала на приятном французском и комичном английском. Краснела как заря, когда он пытался заглянуть ей в глаза. Несколько месяцев она была мила, очаровательна и недоступна, словно персик на верхушке дерева.
Труит шептал ее имя, когда гулял по набережной Арно. Ему было физически больно, когда ее не было рядом, словно горели нервы. Только с ней он не был противен самому себе. Он зажигал свечи и молился о чуде — ее любви. Наконец Ральфу намекнули, что Эмилия выставлена на торги.
0на 5ыла с ним мила и бесконечно очаровательна. Ральф, так плохо разбиравшийся в чувствах, думал, что видит на ее лице свет взаимности, и поверил, что она любит его. Ее отец будет опечален разлукой с ней, но ему придется смириться, потому что она любит Ральфа, и, в конце концов, ему компенсируют эту потерю.
Ральф запросто совершал покупки. Три года он провел в серебряных подвалах и картинных галереях Европы и знал, что аристократия нелегко расстается со своим богатством. Знал также, что, в конце концов, уступает — вопрос заключается в цене.
И тогда он попросил отца прислать крупную сумму. Тот ответил, что исполнит просьбу, если сын вернется домой и займется бизнесом. Сделка состоялась. Ральф может жениться, если возьмет на себя ответственность, от которой так долго уклонялся. Для Ральфа это было счастливое решение. Он понимал: как ни длинна веревка, на которой его выпустили погулять, рано или поздно он ощутит во рту крючок, и его притащат домой.
Всю жизнь он надеялся, что ему повезет любить кого-то, с кем он поговорит о своих страхах, кто поможет от них избавиться. Эмилии он поведал свои ужасные тайны. В его венах горел огонь, сердце жег гнев, но девушка тотчас излечила его смехом и поцелуем.
«Ты увидишь, как это глупо, — успокоила она, — Никто от этого не умер».
Эмилия легко отнеслась к его словам. Ее английский состоял из поэзии и света, у нее не хватало словарного запаса для понимания такой темноты. Она знала только, что ее растили для продажи, а быть проданной Ральфу — не самый плохой вариант.