Тот появился уже через минуту. Генерал был склонен к полноте, что, впрочем, не сказывалось на его умении работать головой. Узкие, слегка заплывшие жирком глаза Торфянова всегда были умны и хитры.
— Разрешите, Юрий Владимирович? Здравия желаю.
— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич. Прошу вас.
Андропов крепко пожал генералу руку и протянул кожаную папку:
— Ознакомьтесь и изложите свои соображения, кому из вашего управления можно поручить это дело.
В кабинете наступила тишина. Андропов что-то быстро заносил в свой блокнот, давая возможность Торфянову не слишком торопиться с выводами.
Наконец генерал оторвался от папки и твердо произнес:
— Нам придется бок о бок работать с «соседями»[3]. Я поручу это дело полковнику Шарову: у него опыт в подобных «совместных» операциях.
— Не возражаю. В восемнадцать часов жду вас обоих с докладом.
— Есть.
Торфянов покинул кабинет. На столе зазвенел телефон «вертушки».
— Юрий Владимирович, здравствуйте…
Этот голос Андропов узнал бы из сотни других, даже не будь это прямая линия с Кремлем.
— …Я звоню вам по поводу последних событий в Африке. Руководство приняло решение, что закончить операцию «Посев», как и планировалось ранее, должно Главное разведуправление. Вам надлежит лишь обеспечить надежное прикрытие внутри страны.
«Иногда и до них доходит очень даже быстро», — удовлетворенно подумал Андропов и вслух произнес:
— Понял.
Собеседники вежливо попрощались, и Андропов положил трубку. Только вчера, на совещании, Политбюро поставило в одну упряжку КГБ и ГРУ. А сегодня уже снова развело в разные стороны. Оно и к лучшему, ибо у Комитета теперь развязаны руки. Впрочем, как и у «соседей».
Но в данном случае дело было вовсе не в натянутых взаимоотношениях двух силовых ведомств и реакции на это Политбюро — это всегда было нормой с самого момента создания ВЧК и армейской разведки. И даже не в исчезновении сверхсекретного материала «ЭОР-2», явившемся лишь следствием, а не причиной. Дело было в другом. Андропов это хорошо понимал и учитывал в раскладываемом им пасьянсе, итог которого знал только он один.
В лаборатории стоял полумрак. Призрачный свет дежурной лампы отражался от многочисленных колб, пробирок и трубочек, а затем, преломившись в сосудах с зеленоватыми, красными и фиолетовыми жидкостями, переливался всеми цветами радуги.
В углу помещения за лабораторным столом сидел человек в белом халате. Его голова безжизненно упала на грудь, руки повисли вдоль тела, на полу лежала выскользнувшая из пальцев авторучка. Человек выглядел совершенно неподвижным, и невозможно было определить, уснул он или умер.