— Аркадий Петрович, вас уже никак нельзя считать неопытным новичком, вы ведь понимаете…
— Пожалуй… — кивнул поручик. — Мне этим заниматься?
— Больше просто некому, — сказал Зимин. — Вы же видите, оставшихся офицеров по пальцам можно пересчитать, и я никак не мог отменить их командировки, они все до единой крайне важны… Я даже не рискну придать вам поручика Казначеева, он у нас всего три дня, и в таких обстоятельствах не стоит рисковать. Вы ведь ничем не заняты, кроме отчета?
— Так точно, — сказал поручик.
Маевский, как и собирался, сразу по возвращении из времени погибшей цивилизации составил подробную докладную записку — о том, что, по его соображениям, следовало бы забирать из былого (а то и из грядущего) подходящих людей, о которых совершенно точно известно, что они погибли. Эта бумага полтора месяца пребывала в загадочнейшем Особом комитете под личным председательством государя, руководившем и батальоном, и Особой экспедицией. Никто здесь (за исключением наверняка Зимина) и представления не имел о личностях членов Особого комитета, разве что, вспоминая анонимную рукопись касаемо А. С.,[4] можно было предполагать, что личности сии могут оказаться самыми неожиданными, из тех людей, о которых и подумать невозможно, поскольку публике они известны в совершенно других ипостасях…
В общем, две недели назад записка Маевского вернулась с резолюцией, в целом одобрявшей идею и предписывавшей провести первые опыты. Оказавшегося свободным Савельева командующий и посадил составлять подробный список перспективных с этой точки зрения исторических событий и дат. Чем Савельев и занимался эти две недели, без лишней поспешности, как и предписывалось.
— Вот отчет ваш сейчас совершенно не ко времени, так что может и подождать, — сказал Зимин. — Вы единственный незанятый офицер, а поскольку к тому же успели себя неплохо зарекомендовать…
— …Мои задачи? — поторопил Савельев.
— …От вас не потребуется выяснять, что же именно произошло, — продолжил генерал. — Это чересчур сложная задача для одного человека. Мы с вами сейчас, разумеется, попробуем кое-что прояснить с помощью наблюдателя, но сразу может и не получиться, а времени у нас мало. У меня отчего-то сложилось убеждение, что действовать надо незамедлительно… — он помедлил, потом сказал, словно бросаясь одним отчаянным рывком в холодную воду: — Почему-то я не верю, что изменения произошли естественным путем. Не верю, и все тут. Время всегда было крайне устойчивой структурой. Называйте это наитием, интуицией, звериным чутьем, как угодно. Конечно, я могу и ошибаться, но наиболее вероятным представляется, что это дело чьих-то