Тут уж я не на шутку рассердился.
— Послушайте, мистер Андерсон, — воскликнул я, гневно уставившись на него. — Вы сделали вид, что не помните меня, а я вот вас хорошо запомнил. Думаю, дело Голдсмита вы еще не забыли, это было пять лет назад? Ведь это Вульф помог вам в нем, а как вы его отблагодарили? От вашей славы не убыло бы, если бы вы признали тогда и его заслуги. Ладно, это дело прошлое. Будем считать, что вам было выгодно умолчать об этом. Да мы и не настаивали. Но о какой нравственности может идти речь, если вместо заслуженной награды человек получает фонарь под глазом. Может, это ваше понятие об этике?
— Не понимаю, о чем вы?
— Ладно. Если я буду сегодня в Уайт-Плейнс, кое-кто там сразу меня поймет. На сей раз за все вам придется заплатить.
Андерсон встал.
— Не утруждайте себя, Гудвин. В Уайт-Плейнс как-нибудь обойдутся сегодня и без вас. Я принял решение об эксгумации, для этого мне хватит того, что я уже знаю. В течение дня вы или Вульф будете дома? Мне надо будет позднее связаться с ним.
— Вы знаете, что Вульф всегда дома, однако с девяти утра до одиннадцати и с четырех до шести пополудни ни увидеть, ни связаться с ним по телефону невозможно.
— Понимаю. Его причуды.
— Да, сэр. Ваша шляпа в прихожей.
Я смотрел в окно, как уехало его такси. Затем я вернулся в кабинет, решив позвонить по телефону. Правда, я вдруг несколько заколебался, но потом подумал, что немного гласности нам совсем не помешает, и набрал номер редакции «Газетт» и попросил к телефону Гарри Фостера. Мне повезло, он оказался в редакции.
— Привет, Гарри, это Арчи Гудвин. У меня для тебя кое-что есть, только молчок, никому ни слова. Сегодня в первой половине дня в Уайт-Плейнс окружной прокурор получит от суда разрешение на эксгумацию и вскрытие тела покойного Питера Оливера Барстоу. Возможно, он захочет сделать это без всякой огласки. Вот я и подумал, кто, как не ты, можешь ему в этом помочь. А теперь слушай, в свое время я с удовольствием расскажу тебе, что заставило прокурора проявить такое любопытство и заняться этим. Благодарности не надо. Пока.
Я поднялся к себе, побрился и переоделся. Позавтракав в кухне и немного поболтав с Фрицем о достоинствах рыбных блюд, я скоротал таким образом время до половины десятого. В гараже я заправился бензином, сменил масло и отправился на Салливан-стрит.
Поскольку в эти часы детишки были в школе, улица показалась мне тихой и не такой грязной, как в первый раз, и вообще здесь что-то изменилось, Я не знаю, чего я ожидал — венков, цветов. На входной двери висела большая траурная розетка с длинными черными лентами, над дверью — венок из листьев и цветов. Поблизости стояло всего несколько зевак, а на противоположном тротуаре их было чуть побольше. Поодаль скучал полицейский, но стоило мне остановить машину в нескольких шагах от двери, как он встрепенулся и окинул меня изучающим взглядом. Я вышел из машины, подошел к нему и представился.