А дома ждала исковерканная параличом Оксанка. Сил не было смотреть, как она тянется к игрушке сведенной ручкой и не может достать. А ведь умничка какая, все понимает, разговаривает так хорошо и хорошенькая – глаз не оторвать!
И Наташа терпела. Терпела все – грязь, оскорбления, а порой и пощечины. Первый раз хозяйка ударила прислугу по пьяни, такое уже бывало, и после этого, как правило, домработница увольнялась.
Но эта не уволилась. Вернее, собралась было, но отец снова все уладил, открыв кошелек. И Алюша поняла, что теперь можно не сдерживаться…
Она и не сдерживалась. Но особо рукоприкладством не злоупотребляла, прекрасно понимая, насколько ей повезло с этой хохлухой. Молча убирает блевотину, моет полы и посуду, меняет постельное белье, наводит идеальную чистоту, да еще и готовит классно. И не высовывается из своей конуры, когда к хозяйке приходят гости. И рот на замке держит.
Впрочем, особой нужды в молчании прислуги не было, никаких тайн, интересующих папарацци, она все равно открыть не смогла бы, поскольку тайн у Альбины не было.
Почти не было. Во всяком случае, здесь, в Москве. Девушка жила открыто, своих увлечений и развлечений не прятала, о ее разгульной жизни кто только не писал. Потом интерес к светской шлюшке поутих, пока папанька не затеял всю эту историю с Мартином.
И теперь за каждым шагом, за каждой выходкой Альбины Кругликовой снова следили, а домработнице предлагали внушительные суммы за установку, к примеру, крохотных видеокамер в спальне хозяйки.
Но Наташа держалась стойко. И вовсе не потому, что была предана мадемуазель Кругликовой, нет. Денег, предложенных ей папарацци, вполне хватило бы на операцию Оксане, но…
Наташа имела сомнительное удовольствие узнать, что Степан Петрович вовсе не такой милый и вежливый, каким показался в начале их знакомства.
Когда началась вся эта свистопляска с пари, отец хозяйки пришел к ним как-то утром и положил перед Наташей, возившейся на кухне, конверт:
– Вот, держи.
– Что это?
– Деньги, разумеется, что же еще. Кофе свари мне.
– Но за что деньги? Зарплату вы мне на прошлой неделе выплатили, а гостей Альбина Степановна пока не приводила.
– Это за молчание деньги. Вернее, за преданность хозяевам.
– Так я…
– Да, конечно, – криво усмехнулся Кругликов, развалившись на стуле, – ты и так очень предана хозяйке, которая тебя за человека не считает и периодически по морде бьет.
– Но… – Наташа отвернулась, пряча вспыхнувшие от унижения щеки.
– Да ладно тебе, я ведь все прекрасно понимаю. И знаю твою семейную ситуацию.
– Откуда? Я ведь ничего не рассказывала!