Мне давно уже казалось, что, кроме общей крови, нас ничто больше не связывало. Может быть, причиной было нежелание матушки рожать меня. Или ее попытка избавиться от меня, когда я стал постарше… Аська появилась слишком быстро, родители не были готовы к такому расширению семейного состава. И отдали меня бабушке с дедом. Ненадолго. Всего на пару лет… но я, как это ни странно, запомнил и расставание с любимым домом, и страх одиночества и после — нежелание уезжать от стариков. Они как-то очень быстро стали мне ближе и родней, чем отец с матерью.
Тем горше было терять их одного за другим. Сначала ушел дед, а за ним и бабуля. После этого у меня, по большому счету, остался только один близкий человек — Аська. Да и она на самом деле никогда не разделяла моих увлечений и образа жизни.
Я не могу сказать, что совсем не любил родителей… Это было бы ложью. Любил, конечно… В детстве дурачился с отцом, он катал нас с Аськой на спине, изображая лошадку… покупал нам мороженое по выходным и отводил за руку на школьную линейку в младших классах. От мамы я научился вкусно готовить и не сдаваться. Они всегда вызывали во мне уважение.
Но…
Только до того момента, пока не начинали учить жить. И требовать быть таким, каким ОНИ хотели меня видеть. Потому что в такие минуты слишком отчетливо становилась видна эта проклятая потребительская сущность… Вроде как, мой ребенок — что хочу, то и делаю с ним. Каким хочу — таким и леплю. И наплевать на его собственные чувства.
Та ссора после моего разрыва с Альбертом особенно ярко показала всю гадость, которая кипела в родителях.
Я просто понял, что не нужен им таким, какой я есть.
Им нужна была абстрактно хорошая девочка Света. Другого ребенка мои родители НЕ ХОТЕЛИ. И я знал — если скажу им, кто я на самом деле, они откажутся от меня. Да. Вот так просто. Окончательно покажут на дверь.
И вроде бы — какая мне разница? Ведь сам давно ушел… Но в том то и дело — сам.
В том то и дело… я до сих пор зависел, черт побери, от их мнения!
И это было хуже всего…
Я боялся, ужасно боялся почему-то услышать от них что-нибудь вроде 'лучше бы ты умерла!' или 'у нас теперь только один ребенок!'. А второго больше нет… и не надо. Такого.
Такого урода ненормального.
Позора для всей семьи.
— Площадь Свободы, — объявили из динамика автобуса, и я понял, что едва не проехал свою остановку. А голос добавил по-татарски то же самое: — Ирек майданы тукталышы.
Сколько ни катался в Казанких автобусах, все никак не мог привыкнуть к тому, что дикторы вещают везде на двух языках. Так иногда доставало… Но на этот раз мне было вообще фиолетово. Я почти не воспринимал окружающий мир. Шел к офису и думал, ну почему мне так не повезло с родителями?