— У нас сейчас своя головоломка, дядя Герц, — говорит Ландсман. — Из-за этого мы и приехали.
— И еще из-за майонеза, — добавляет Берко.
— Головоломка, — вздыхает старик. — Терпеть не могу головоломок.
— Ну, тебе и не придется ее разгадывать, — утешает Берко.
— Джон Медведь, следи за тоном. Я не потерплю такого тона, — одергивает его отец.
— Тон? — выдает Берко аккорд из дюжины тонов и полутонов; звенит, скрежещет, брякает наглостью, раскаянием, сарказмом, смущением, возмущением невинностью и изумлением. — Т-хон!
Ландсман бросает на Берко взгляд, означающий не напоминание о его возрасте и статусе, но о непродуктивности родственных дрязг, столь же неизбежных и разрушительных, как буря в стакане воды. Семья… Замкнутая границами крохотного необитаемого острова общность, вынужденное трение, притирание, возгорание… костер, который вы разжигаете, чтобы испечь каких-то дурацких моллюсков и отогнать хищников, вмиг спалит ваш жалкий бамбуковый навес…
— Мы пытаемся прояснить ситуацию, — заново заводит Ландсман. — И в этой ситуации имеются аспекты, которые нас привели к тебе, дядя Герц.
Дядя Герц наливает себе еще дозу, приносит ее к столу, усаживается.
— Давай с самого начала.
— В самом начале в моем отеле обнаружился покойник.
— Ага.
— Ты об этом слышал?
— Слышал по радио. А кое-что из газет узнал. — Газеты — его всегдашняя отговорка. — Сын Хескела Шпильмана. На которого они так надеялись.
— Его убили, — продолжает Ландсман. — Об этом ты в газетах не прочел. Убили, когда он находился в бегах, скрывался. Этот парень чуть ли не всю жизнь от чего-то прятался, то от одного, то от другого. Я смог реконструировать его жизнь до аэропорта Якови в прошлом апреле. Он проклюнулся там за день до того, как погибла Наоми.
— Это связано с Наоми?
— Люди, которые искали Шпильмана и которые, как мы полагаем, его убили, эти люди в прошлом апреле наняли Наоми, чтобы доставить его на свою ферму, якобы приспособленную для целей терапии и профилактики наркомании и алкоголизма. На Перил-Стрейт. Прибыв туда, Шпильман запаниковал и попросил Наоми ему помочь. Она вывезла его оттуда, доставила обратно в Якови. На следующий день она погибла.
— Перил-Стрейт. Что, неужели индейцы убили Менделя Шпильмана? — не поверил старик.
— Нет, не индейцы, — поморщился Берко непонятливости родителя. — Эти, с врачебной фермы. Она, похоже, сооружена на деньги американских евреев. Там одни евреи. И, насколько мы можем судить, много чего скрывают под фасадом своей благородной деятельности.
— Что, марихуану выращивают?
— Нет, не марихуану, а коров. Эйрширских молочных. С сотню голов стадо.