Я долго молчу.
– А Шнарренберг? – наконец спрашиваю я.
– Боже мой, теперь он почти ни с кем не разговаривает. Только после революции снова раскрыл свою широкую пасть. «Мы все еще покажем, мы все еще выйдем на последний бой!» – кричал он в первый день. Лишь когда пара человек сказали ему: «Не ори, вали отсюда, стервец, мы уже нахлебались досыта» – он снова притих. Впрочем, он отказался от должности.
– А Бланк? – продолжаю расспрашивать я.
– И не спрашивай… Он сделался настоящей маленькой шлюхой. Но дела у него с тех пор поправились, теперь он получает сигареты и подношения со всех сторон. Несмотря на это, боюсь, долго он не протянет. Сильно кашляет…
Вот что, думаю я, вот оно что… Значит, тогдашнее его признание было лишь началом! И это типичный путь. А конец?..
как Артист? – с трудом спрашиваю я.
– О, вот он-то прежний! Готов помочь каждому и не желает получать помощь ни от кого. По-прежнему остается бодрым, каждое утро пару часов тренирует стойку на руках и сальто, он называет это разминкой. И баварцы бравые ребята…
– Ну а ты сам? – спрашиваю я наконец.
– Ах, парень, – я? Если бы только мне пришло письмо, – больше бы ничего не желал! У всех что-то есть, только не у меня! Почему так? А затем бы… Я охотно снова пошел бы на работу, знаешь ли… Нельзя ли это устроить?
– Я уже думал об этом, Под. Но полагаю, сейчас невозможно. Этот лагерь в большинстве состоит из раненых и нетрудоспособных, кроме того, в окрестностях нет ни одного крестьянского хозяйства. Отсюда не отправляют рабочие поезда, слишком далеко. Но ведь скоро мы вернемся домой, Под!
– Да, – говорит он тихо, – меня эта мысль тоже поддерживает… И если в этом месяце начнут отправлять на родину, я смог бы помочь Анне при осенних работах…
Я сую ему 10 рублей в карман.
– С ума сошел, что ли?
– Молчи, старина!
И затем ухожу.
Раз в месяц каждый офицер имеет право помыться в парной. Моются по очереди. Тот, чья очередь подошла, получает от командования часового и под его конвоем спускается вниз, в деревню. Парная баня – жалкое строение из бревен и каменных глыб, но с отменным эффектом. Небольшая камера с большой печью и двумя-тремя скользкими деревянными полками. Если на камни печки, которые постоянно раскалены докрасна, плеснуть ковшик воды, она моментально превращается в облако горячего пара. Два ковшика еще переносимо, от трех кожу ошпаривает, кроме того, совершенно перехватывает дыхание.
Некоторое время сидят на первом, при простуде уже на втором этаже и ждут, пока все тело не покраснеет, как у вареного рака. Не нужно даже мыться, горячий пот выгоняет всю грязь из пор. «Без мыла, мочалки и прочих затей – русская баня все равно чародей!» – как-то раз сказал Зейдлиц. Нередко там сидят морщинистые крестьянские бабы, тогда приходится ждать, когда они закончат. Несмотря на очевидные преимущества, это палка о двух концах. Хотя приходишь чистый, однако нередко заносишь домой семейство вшей.