– Нет, – задумчиво ответил он. – Я ее совсем не знаю. Это невеста моего товарища, умершего от тифа. Но когда вернусь домой, обязательно женюсь на ней. Я два года о ней мечтаю…
Я отправился к Поду. По пути в верхний лагерь я должен был пройти мимо барака столяров. Гробов стало гораздо меньше. Уже принялись за новый штабель досок.
– Послушайте, – обратился я к саперу, который делал мне столик, – можете сделать еще один? Только он должен быть очень маленьким…
Он почесал затылок:
– Это не просто. Мы снова получили заказ на 3 тысячи гробов. Все наши запасы кончились, а комендатура считает, что следующей весной их потребуется еще больше, чем в этом году! Мне придется делать его после работы…
– Попытайтесь. Это для товарища из верхнего лагеря. Его зовут Подбельски, он драгун. Когда он сможет забрать его?
– Ну, дней через восемь…
Когда я вхожу в свой бывший барак, Под как раз на вахте. Жучка радостно прыгает мне навстречу, он расстилает рядом с собой китайское пальто, предлагает мне сесть на него. Все это без единого слова.
– Что там с возвращением на родину, парень? – наконец спрашивает он.
У меня перехватывает горло.
– Ничего не знаю, – хрипло говорю я.
Он откашливается.
– Да, но… – выдавливает он.
Я оборачиваюсь и смотрю ему прямо в лицо. Его глаза сенбернара мрачны и не блестят. Борода вокруг рта поредела и спуталась.
– Под… – говорю я утешительно. – Только не расслабляться…
Он качает головой:
– Нет, так дальше нельзя… Все эти перипетии, то «да», то «нет»… Я так и думал, все так и думали… Нет, – вырывается у него, – так дальше нельзя, бога ради! Холодно-горячо, холодно-горячо, возвращаемся-остаемся, война-мир, война-мир! Черт побери… Теперь у нас есть одежда и сапоги, но нечего жрать! Одного за другим прибирает чахотка. Вчера один сошел с ума. «Кастрируйте меня!» – кричал он. Каждую неделю кто-нибудь добавляется. Слишком все обрадовались, все уже видели себя дома, понимаешь?.. Да, это так…
– Не думаю, что Семенов долго продержится! – говорю я неуверенно.
Под все чувствует.
– Ты говоришь это, чтобы меня утешить. В действительности же… Это может длиться годами…
– Как остальные? – наконец спрашиваю я.
– Брюнн после переворота конченый человек. От онанизма он медленно катится к смерти. Как павиан… Когда он недавно занялся этим в моем присутствии, я бил его, пока он не свалился.
– Ты не должен этого делать, Под!
– Не должен? Он тут всех заразил! Или мы в обезьяннике?
– А Бланк? – торопливо спрашиваю я.
– Этот тоже готов. За полрубля готов сделать все, что захочешь…
Я опускаю голову и глажу Жучку. Не переставая.