Заголовок:
ПАСХА И ВОЗВРАТ К ВЕРЕ.
Я быстро пробежала глазами воззвание. Содержание его первой половины было вполне предсказуемо. Великий праздник и самоочищение, грех, молитвы и радость покаяния. Мое внимание привлек отпечатанный жирным шрифтом подзаголовок во второй части листовки.
НОВЫЕ ВОЗРОЖДЕНЦЫ:
НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД СВЯТЫМ ПРАЗДНИКОМ
Всегда найдется Горстка людей, пытающихся И спользовать Наши Священные Традиции в Собственных Интересах. Индустрия поздравительных открыток. Сеть супермаркетов. Но еще большее Зло представляют люди, которые С тремятся Возродить Древние Обычаи, привлекая наших Детей к участию в Языческих Обрядах, которые они называют Увеселительными Мероприятиями. Многие из нас, слишком многие, не усматривают в том никакого Вреда и относятся к подобным «забавам» с неоправданной Терпимостью. Иначе как объяснить, что наше общество согласилось на проведение так называемого Праздника Шоколада возле нашей Церкви в Пасхальное Воскресенье? Это издевательство над нашими священными устоями, которые символизирует Пасха. Во имя ваших Невинных Детей мы настоятельно призываем всех Б ойкотировать этот так называемый праздник и подобные ему торжества.
СИМВОЛ ПАСХИ — ЦЕРКОВЬ, А НЕ ШОКОЛАД!
— Церковь, а не шоколад, — расхохоталась я. — Замечательный лозунг. Ты не находишь?
Вид у Жозефины встревоженный.
— Не понимаю тебя, — промолвила она. — Ты будто совсем не обеспокоена.
— А чего беспокоиться-то? — Я пожала плечами. — Это же просто листовка. И я абсолютно точно знаю, кто ее написал.
Она кивнула.
— Каро. — Тон у нее уверенный. — Каро и Жолин. Это в их духе. Весь тот бред про невинных детей. — Она насмешливо фыркнула. — Однако к ним прислушиваются, Вианн. Народ хорошенько подумает, прежде чем пойти. Жолин — наша учительница, а Каро — член городского совета.
— О? — Здесь, оказывается, есть и городской совет! Напыщенные фанатики и сплетники. — Ну и что они могут сделать? Арестуют, что ли, всех?
Жозефина качнула головой.
— Поль тоже член совета, — тихо сказала она.
— Ну и что?
— А ты же знаешь, какой он. На все способен. — В голосе Жозефины сквозит отчаяние. Я заметила, что в периоды стресса она возвращается к своей старой привычке — большими пальцами впивается в грудную клетку. — Он сумасшедший, ты же знаешь. Он просто… — Она растерянно замолчала и стиснула кулаки. И опять у меня создалось впечатление, будто она хочет мне что-то сообщить, будто ей известно что-то. Я коснулась ее руки, осторожно внедряясь в ее мысли, но вновь не увидела ничего, кроме грязного серого дыма на фоне багрового неба.