— Ох, драные демоны, — вновь вздохнул Джей и, чувствуя настоятельную потребность облегчиться, которая была выше всех моральных терзаний, вылез из кровати и побрел в ванную. Там же заодно геройски постоял с десяток минут под прохладным душем, окончательно приходя в себя.
Завернувшись в большое оранжевое полотенце брата, Джей снова вернулся в спальню и, плюхнувшись на диван рядом с Риком, хмуро повторил вслух мучивший его вопрос:
— Какая же сволочь подлила мне киора?
— А кому ты в последнее время мог напакостить?
— Особо сильно только Нрэну, — мрачно усмехнулся Джей, и усмешка застыла на губах принца, когда он припомнил, что кузен действительно имел возможность добавить киора в его бокал.
— Такая добыча тебе не по зубам, — ответил Рик, безошибочно истолковав мимические гримасы брата.
— Что же мне теперь делать? — спросил Джей, нахохлившись.
Вор понимал, что месть Нрэна была вполне законна, ведь первым шутки с эльфийскими травками начал Джей. Драться на дуэли с кузеном принц не собирался, поскольку не желал, чтобы воитель сделал из него фарш. И вообще, убивать Нрэна, даже если бы вдруг нашелся подходящий способ, в любом случае было нельзя, в Стратеге нуждались семья и Лоуленд.
— Перед Элией извиняться, ясный пень, — отозвался рыжий.
— Так она меня и простит, как же, — простонал Джей, — извиняйся не извиняйся, все одно.
— А не попросишь прощения — обидится еще больше, — предостерег брата маг и посоветовал: — Поползай перед ней на брюхе, поклянчи, расскажи, какой ты дурак.
Порывшись в кармане камзола, Рик извлек оттуда отданную ему давеча Джеем браслетку и, протянув ее ему, продолжил:
— На вот, подари вещицу, может, и простит.
Джей принял совет и браслет, кивнул и телепортировался к себе, чтобы переодеться и занять наблюдательный пункт у апартаментов Элии в ожидании пробуждения сестры.
Он очнулся от блаженного забытья и в первый миг не мог понять, отчего такая сладостная истома наполняет тело, счастливо замирает сердце и жарко-радостно на душе. Потом вспомнил. Сон. Он видел самый прекрасный сон в своей жизни. Желая продлить столь редкие, а оттого еще более чудесные мгновения, бог позволил себе полежать несколько секунд, потом открыл глаза, и словно в ледяной ад бросили обнаженную душу воителя.
Он был в постели кузины, и она спала рядом, свернувшись под одеялом клубочком. Лицо богини закрывали волосы, и принц ночным зрением видел только припухшие губы и проступающие на нежной коже Элии синяки, следы своих страстных безудержных ласк.
"Нет мне прощения. Я чудовище, изнасиловал собственную сестру. Элия была так испугана вчера, нуждалась в утешении, а вместо этого я воспользовался ее беспомощностью и надругался над ней. Бедная женщина подчинилась грубой силе. Какой я мерзавец! — с глухой безнадежной тоской и ненавистью к собственному телу, причинившему страдания кузине, подумал Нрэн. — Может быть, пасть на меч прямо здесь, кровью искупив свое преступление? Нет, какой я эгоист. Нельзя оставлять ее и Лоуленд беззащитными перед врагами, особенно теперь. Скорее, надо уйти, пока она не проснулась! Уйти из замка, из города, подальше от нее! Не думать, не думать о ней, иначе можно сойти с ума!