Ласковое имя обдало ее теплом. Так Рис называл ее в юности. Она послушно повернулась. Ее губы все еще горели от поцелуя, и соски ждали новых прикосновений. Она застыла в неподвижности. Он спустил с ее плеч помятое дорожное платье и отстегнул тяжелые черные юбки.
Скоро она сменит траур на яркие наряды. Рис даже представить не мог, какую услугу он ей оказал.
— Позволь помочь тебе.
Он взял ее за руку и помог переступить через ворох тяжелых юбок на полу. Потом стащил через голову лиф ее платья и приступил к корсету, шнуровка которого легко поддавалась его рукам. Элизабет старалась не думать, сколько женщин перебывало у него за все эти годы.
— Присядь на табурет, я сниму твои туфли.
Из одежды на ней оставалось лишь белье, подвязки, чулки и полусапожки из мягкой черной кожи. Элизабет неуверенно — по-прежнему неуверенно — опустилась на краешек табурета. Рис медленно согнул свою непослушную ногу и встал перед ней на колени. Сняв с нее ботинки, он расстегнул розовые атласные подвязки и скатал вниз черные шелковые чулки.
Когда он снова поднял на нее глаза, от горящего в них огня у нее перехватило дыхание. Никто из мужчин еще не смотрел на нее так, как смотрел он. Даже тот молодой Рис из ее юности.
— Встань, я сниму с тебя сорочку, — произнес он хриплым от страсти голосом.
Ее набухшие соски затвердели до боли, между ног проступила влага. Ничего подобного с ней не происходило после той первой их с Рисом близости.
Элизабет медленно поднялась. Ее дыхание стало тяжелым, прерывистым, она жаждала его прикосновений и в то же время страшилась того, что за этим могло последовать. Встав за ее спиной, Рис начал вынимать из ее волос булавки. Чернильно-черные локоны рассыпались по плечам. Его загорелые пальцы зарылись в шелк кудрей. Поднеся к лицу прядь, он вдохнул ее запах.
— Запах розы, — произнес он. — Помню, ты всегда пахла розами.
У нее сжалось сердце. Какие мелкие подробности он помнил о ней. Помнил, например, запах розовой воды, в которой она обычно принимала ванну. Но и она многое помнила о нем. Как изгибались уголки его рта, когда он улыбался, помнила маленькую ямочку на подбородке, бархатный смех — раньше он часто смеялся.
Элизабет сама спустила с плеч бретельки, и сорочка сползла на талию. У нее была полная, округлая грудь с бледно-розовыми сосками. Его взгляд стал пронзительно-синим. Ее сердце билось так громко, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Тело пылало от охватившего ее внутреннего огня.
Рис потянул за шнурок ее панталон и вместе с сорочкой спустил их с бедер. Хотя Элизабет отчаянно старалась не поддаваться смущению, по ее лицу, шее и плечам разлился предательский румянец. Ни один мужчина не видел ее нагой, даже Эдмунд.