Причем летел как-то странно, скособочившись, ногой вперед, и, наверное, убил бы Мамонова, потому что, как я успела разглядеть, целил ему ногами в голову. Но увы, рухнул на пол у ног исправника, встреченный ударом Джима Веллингтона прямо в своем полете. Наверное, Джим чего-то такого ждал, иначе то, как он встретил прыжок, было бы едва ли не чудом.
Думаю, Мамонов и Зимин оторопели от неожиданности.
То есть капитан-исправник ничем своей оторопелости не выказал, а вот непритворное изумление на лице поручика еще некоторое время сохранялось. Правда, ничего он не сказал, кроме:
– Ну и ну!
– Благодарю вас, Джим, – поклонился ему Мамонов, – мы тут этим трюкам не обучены. Едва не убил, нечестивец, вашего покорного слугу!.. Надеюсь, вы, господин Ромодановский, такие же трюки вытворять не станете?
Кирилл промолчал, ни на кого не глядя. Словно ничего такого от своего слуги не ожидал и вообще был ни к чему не причастен.
– Помогите-ка мне связать этого разбойника, – обратился Мамонов к Джиму и Зимину.
– Веревку! – будто приказал мне последний.
– Егоровна, – вышла я из-за стола и пошла навстречу старушке, которая до того как раз приняла из рук Эмилии поднос с горячими блинами. – У тебя где-нибудь в кладовке не найдется веревки?
– Сейчас принесу, матушка, – откликнулась та.
Она не заохала, не заахала, а только на мгновение поднесла руку ко рту, словно удерживая крик, и заторопилась прочь.
Орест лежал на полу и ненавидяще смотрел на обступивших его мужчин.
Принесенной веревкой мужчины связали его и там же на полу оставили. Потом все взоры обратились к Ромодановскому.
– Ну что, любезный, – заговорил с ним Мамонов, – сам все расскажешь или так, без слова покаянного, на каторгу пойдешь?
– Попрошу обращаться ко мне на вы, – потребовал Ромодановский, не двигаясь с места. – Ишь, моду взяли!
– Не моду, милостивый государь, а обращение по заслугам. Никто не станет почитать, как принято в порядочном обществе, человека, замешанного в четырех убийствах!
– А вот это, милостивый государь, – передразнил он Мамонова, – еще доказать надо. Или в вашем уездном заведении благочиния уже людей без суда судят? Какое отношение я имею к убитым?
– Этот момент для следствия очень интересный, – оживился Иван Георгиевич, – и потому я готов дать разъяснения по интересующему нас вопросу даже без вашего признания.
– Погодите, господин Мамонов, – вмешался Веллингтон, – думаю, Кирилл не желает говорить из чистого упрямства, думая, что такое поведение сослужит ему хорошую службу...
– Вы, господин англичанин, небось почитаете себя пукка-сахибом, а только я в вашем заступничестве не нуждаюсь.