Лагерфюрер выпархивает из своего барака.
— Los, Mensch!
Два наших скомороха погоняют.
— Komme her, du Filou! Vorwärts… Marsch!
Пошли. На широком тротуаре Кёпеникерландштрассе мы выглядим интересным войском. Пугала на марше. Вот уже два года, как мы носим одно и то же тряпье, и в нем разгребаем щебень, не снимаем его зимой, и в нем спим, скатываем в колобок летом как подушку. На моем плаще все пуговицы на месте, но все разноцветные. При появлении каждой новой русские хохочут и аплодируют. Достает мне их Мария, не знаю, откуда она их тягает, подружки меня поздравляют, ведь это же все подарки, залоги любви. Русские обожают подарочки. Хожу я не в лохмотьях, но весь состою из лоскутов и штопки. Вообще-то шить я и сам берусь охотно, надо бы только иметь лоскутики из одной ткани, было б шикарней. На ногах у меня итальянские армейские ботинки, которые я выменял у одного военнопленного за не помню уж сколько рационов сигарет, — ботинки великолепные, у итальяшек только это и есть, что показывать, а в остальном их военная форма — еще большая дребедень, чем у фрицев.
Мои старые парижские штаны зажаты в талию с помощью бечевки так, чтобы ветер Балтики не поднимался мне вдоль поджилок и не слишком пощипывал за живот. На бечевке висит за ручку топф — жестяная эмалированная поллитровая кружка, которую всегда нужно таскать при себе, на всякий случай, ведь было бы слишком глупо из-за отсутствия тары прозевать бесплатную раздачу супа или глоток горячего кофе. По той же причине ложка моя дремлет в кармане, всегда готовая выпорхнуть. Никогда не следует расставаться со своей ложкой!
Какого черта мы здесь? Ну, как я уже говорил, мы что-то вроде бригады. «Отряд по щебню». С тех пор как англичане решили прилетать скопом и сбрасывать свои бомбы на Берлин, — почти что каждую ночь, а то и трижды за ночь, то есть начиная с лета сорок третьего, — берлинский муниципалитет или правительство, или армия, или партия, или уж не знаю кто, — и во всяком случае, в конце-то концов, это всегда партия, потому что все они там в партии, или подчиняются партии, — так вот, с тех пор как англичане начали методически разрушать Берлин, было решено, что каждое крупное предприятие станет по принудиловке поставлять нескольких работяг, — которые выбирались среди наименее нужных и находящихся на наименее хорошем счету, — выходить каждое утро колупать кайлом обломки ночи, а если потребуется, помогать засыпанным и не совсем еще мертвым выкарабкиваться из-под них, или извлекать трупы, или помогать уцелевшим подбирать свои ценные вещи.