— Ты здесь надолго обосноваться собрался или как? — спросил Хватов.
— Не, не нравится мне у Гитлера на харчах, — признался я.
— Как уходить собираешься?
— Пока не знаю. Если бы я из плена по три раза на день бегал, то знал. А так как я здесь впервые, то надо подумать.
Я пощупал дощатый пол под собой.
— Пол разобрать не пробовали?
— Пробовал уже — бесполезно. Прибит на совесть, без инструмента не справится. И часовой услышать может.
— А потолок?
— То же самое.
Да-а, ситуация. Снаружи дверь заперта на щеколду, изнутри не открыть, да и часовой клювом щелкать вряд ли будет. Дождаться, когда утром принесут пожрать, если принесут, и напасть на часового? Из области фантастики. И фрицев во дворе днем будет немало. Остается только одно.
— Уходить надо, когда дальше погонят. Выбрать момент, и в кусты.
— Да нет здесь кустов, — высказался ефрейтор, — одни поля вокруг.
— Да это я уже заметил, — насупился я. — Были бы хоть какие кусты, я бы сейчас в своей батарее кашу лопал, а не в этом сарае с вами загорал. Кстати, а они, почему молчат?
— Да они из Средней Азии, по-русски ни бельмеса.
Вот и попробуй сбеги в такой компании. Хотя ефрейтор, вроде, нормальный парень.
— Ладно, утро вечера мудренее. Может, наши вернутся. Фрицев немного прорвалось: танков десятка полтора, панцергренадеров батальон, да и тот явно не полный, скорее на пару рот потянет. Наш корпус этим не остановить.
— Твои бы слова да… Ладно, завтра увидим. А пока давай спать, завтра силы могут понадобиться.
Я с ефрейтором Хватовым мысленно согласился, сполз по стене ниже, пристроил голову на бревне нижнего венца и под голодное урчание в животе постарался заснуть. Самый длинный день в моей жизни закончился. Я потерял товарищей, свободу, пусть относительную. Немцы сорвали с меня погоны и набили морду. Остались только кусок мыла, жестянка с зубным порошком, пустая фляга и надежда. Она, как известно, умирает последней. И она всегда будет со мной, пока я жив.
Фрицы открыли дверь в сарай и выгнали нас на улицу еще затемно. Во дворе происходила какая-то нездоровая суета. Вчерашний мордатый унтер приказал встать возле стены сарая и приставил к нам второго часового. Наблюдая за бегающими по двору фрицами, я вдруг понял — да они же драпать собираются! Видимо, удержать эту деревеньку они не наделись или по каким-то своим тактическим соображениям не считали нужным. Негромко прошипел стоящему рядом ефрейтору.
— Пока темно, можно попытаться.
Тот еле заметно кивнул. Прозвучала гортанная команда, суета начала стихать, на улице формировалась колонна. Опять появился унтер-офицер, и часовые погнали нас в хвост колонны. Особенно доставалось обоим азиатам, мне даже жалко их стало. Они готовы были выполнять команды немцев, но никак не могли понять, чего от них хотят. Охранники злились и пускали в ход приклады карабинов.