— Так точно! Теперь с командами при стрельбе разбираемся.
— Вижу. Ты Аникушина слушай, он мужик грамотный, в полку со дня формирования. Если бы не тот случай…
Лейтенант бросил выразительный взгляд на первого номера, тот отвел глаза.
— Если вопросы будут…
— Да пока нет, товарищ лейтенант, сами справляемся.
— Продолжайте.
Взводный ушел, а я накинулся на заряжающего.
— Станкус, команду «разряжай» никто не отменял.
Однако меня сильно заинтересовало, что же такого произошло, что Аникушин лейтенанту в глаза смотреть не может. Поначалу расчет отнекивался, но еще до ужина мне удалось их разговорить. Дело оказалось в обычном российском разгильдяйстве, точнее, в данном случае в российско-литовском. Произошло это еще в конце прошлого года. Полк расположился в только что освобожденной станице. Выделенный расчету дом оказался пустым, хозяева куда-то исчезли. Впрочем, куда они исчезли, можно было догадаться, так как в доме нашлась масса признаков совсем недавнего квартирования в нем немецких офицеров. В шкафу висела серая шинель с витыми погонами. На погонах было по одной квадратной «звездочке». Тут же на полке лежала черно-серая фуражка с высоко заломленной тульей. Почему немец бросил свое имущество, было понятно — жиденькая шинель, рассчитанная на среднеевропейскую зиму, мало чем могла помочь своему владельцу в донской степи, да еще и в конце декабря. Наверняка он нашел себе что-нибудь более существенное.
Если бы обнаруживший шинель дед Мазай просто закрыл дверцы шкафа, то дальнейших событий не произошло бы, но он как на грех заинтересовался.
— Это что же за чин такой?
Более грамотный Аникушин бросил взгляд на погоны.
— Оберст-лейтенант.
— Лейтенант… — разочаровался Мазаев.
— Не лейтенант, — поправил его ефрейтор, — а оберст-лейтенант. Подполковник по-нашему.
— Подполковник? Ну это другое дело.
Дед, взяв шинель за плечи, вытащил ее из шкафа и растянул, прикидывая размер.
— Слышь, Николай, а она же как на тебя сшитая.
— Скажешь тоже!
Отмахнулся заряжающий.
— Да не, точно говорю — твой размер. Ну-ка примерь.
— Да чтобы я фрицевскую шинель одел… — возмутился комсомолец Станкус.
Но Мазаева тут же поддержали кузены.
— Давай примерь, чего ты упираешься?
— Хоть немного подполковником побудешь.
— Ефрейтора по стойке «смирно» поставишь, — заржали оба.
— А что? И поставлю.
Станкус начал стягивать свой ватник.
— Делать вам нехрен, — высказал свое мнение Аникушин, но прямо запрещать ничего не стал.
Шинель и в самом деле была как на заряжающего сшита. Станкус начал застегивать пуговицы, Дед тут же напялил ему на голову фуражку.