— У вас прекрасно получается, капитан.
— ...есть еще зат пве — религиозные пьесы, представляющие истории из жизни Будды. Их столько, сколько воплощений было у Будды: пятьсот десять. Хотя обычно разыгрываются лишь десять из них — так называемые Затгий Себве, спектакли о том, как Будда преодолел тот или иной смертный грех. Именно это нам сегодня и покажут. Неми Зат — это пятая...
— Четвертая.
— Благодарю вас, Кхин Мио, четвертая Затгий Себве. Кхин Мио, может быть, вы объясните сюжет?
— Нет, капитан, мне очень нравится слушать, как вы рассказываете.
— Ладно, но тогда мне придется особенно внимательно следить за своим повествованием... Надеюсь, вам не скучно, мистер Дрейк?
— Нет, вовсе нет.
— Мы не задержимся здесь больше чем на час. Пве будет продолжаться до самого восхода. Для полного завершения пьесы может понадобиться дня четыре... В любом случае, вам стоит узнать сюжет, всем остальным здесь он уже знаком, каждый раз повторяется одна и та же история, — капитан помолчал, раздумывая, — в ней рассказывается о принце Неми, одном из воплощений Будды, он был наследником старинной династии бирманских королей. В юности принц Неми был так благочестив, что духи разрешили ему посетить небеса. Я с трудом могу представить благоговение, с которым принц Неми и его приближенные взирали на спускающуюся с неба колесницу, они пали пред ней ниц, дрожа от страха. Едва принц взошел на колесницу, она исчезла, на небосклоне осталась лишь одинокая луна. Колесница забрала Неми на небо, где живут наты — духи, в которые верят бирманцы. Здесь даже правоверные буддисты верят, что они живут повсюду. Затем Неми отправили в Нга-йе — подземный мир, где обитают змеи, которых называют нагами. Наконец он с неохотой вернулся в наш мир, чтобы поделиться с остальными рассказами о виденных чудесах. Финал, однако, вполне печален. Короли в старости, при приближении смерти, уходили из дома в пустыню, чтобы умереть в одиночестве. И точно так же в один из дней Неми, как и все его предки, отправился в горы и там скончался.
Наступила тишина. Эдгар видел, как танцовщицы упаковывают коробочки с танакха и поправляют свои тхамейн.
— Это, наверное, моя любимая история, — сказал Нэш-Бернэм. — Иногда мне кажется, что я люблю ее так потому, что вижу в ней себя самого, свой собственный опыт... Хотя, конечно, разница есть.
— И в чем же? — полюбопытствовал Эдгар.
— Когда я вернулся с небесных равнин и из Нга-йе, никто не поверил моему рассказу.
Ночь была жаркой, но Эдгар чувствовал, как его трясет. Люди вокруг них притихли, будто все они слушали капитана. Но тут вышла на сцену одна из танцовщиц.