— С Уотлингом?
— Вас так долго не было, масса Ретт! И какие это были времена! Масса Лэнгстон сказал, что больше никуда не двинется из Броутона. Их навещает ваша сестра с мужем. Мисс Розмари хотела бы, чтоб масса Лэнгстон и мистрис Лизабет переехали к ним. Но ведь вы знаете, какой масса Лэнгстон.
— Дядюшка, Джон Хейнз, погиб. Погиб на войне.
— Она не с мистером Хейнзом. С полковником Раванелем, вторым своим мужем.
— Эндрю Раванелем?
— Да, сэр. Парнишкой старого Джека. Говорят, он был героем на войне, но тут я не знаю.
— Эндрю Раванель?..
— Все женщины выходят замуж. Сегодня вдова — завтра снова жена, а еще через день она уже ждет ребенка…
Дом Исайи Уотлинга стоял на самом краю полуострова, в окружении затопленных рисовых чеков. По двору расхаживали куры. У тощей коровы вокруг головы была замотана тряпка, смоченная скипидаром, чтобы отгонять кусачих насекомых.
Возле двери сидел, откинувшись в кресле, остроносый молодой человек и строгал палку. Когда Ретт привязал коня у ограды, молодой человек со стуком опустил ножки кресла на пол. Светлые его волосы начали редеть, отступая от покатого лба. За поясом торчал хорошо смазанный револьвер.
— Хороший конь, — заметил молодой человек и срезал длинную стружку, — Янки позабирали всех приличных лошадей, — Улыбка обнажила отсутствие верхних зубов, а его правую щеку стягивал шрам. В ответ на взгляд Ретта он пояснил, постучав пальцем по шраму: — Когда меня подстрелили, я кричал что-то Фрэнку. Слыхали, верно, Фрэнк Джеймс, известный буян. Билл Куонтрилл говорил, что мужчина не должен разевать рот, но иногда, оказывается, полезно его все-таки разинуть. То есть если бы рот у меня был закрыт, то пуля вышибла бы и нижние зубы. Надо бы повстречаться с Фрэнком и Джесси…
— Я — Ретт Батлер. Батлеры тут живут?
— Вроде того.
— Не передадите ли им, что я здесь?
Молодой человек поднялся.
— Племянник Исайи, Джоузи. Был в кавалерии у Билла Куонтрилла, пока федералы его не подрезали. Собирались и со мной так поступить, вот я и подался на восток, вспомнил о родственных связях. — Он подмигнул. — Ретт Батлер, дядя Исайя тебя ненавидит до печенок. Думаю, однажды тебя настигнет его месть. Ведь ожидание сладкой мести обнадеживает, верно?
Джоузи подобрался ближе, словно питбуль.
— Знавал я и людей получше, которых убивали за коней похуже этого.
— Неужели не устал убивать за четыре-то года войны?
Джоузи пожал плечами.
— Сколько себя помню, Всегда кого-то укладывал. Видать, вошел во вкус.
— Если собираешься пустить револьвер в ход — валяй.
А нет — так сообщи Батлерам, что я здесь.