— Покажитесь, рыбки, — пропела Бонни, — Я не трону нас.
— Каким-то образом мой отец и Джек Раванель оказались втянуты в синдикат по комиссионной продаже риса. И когдa тот лопнул, у отца оказались все расписки Джека, что тяготило обоих: отца — потому что дождаться от Джека оплаты было маловероятно, а полковника — потому что единственным человеком в Каролине, который мог выжать из него хоть доллар, был Лэнгстон Батлер. Лэнгстон дал понять Джеку, что терпение его на исходе. Он мог разорить Равамеля, и тот это знал. Когда полковник Джек узнал об Эндрю и твоей матери, он очень разволновался. Если Лэнгстон обнаружит, что сын должника путается с дочерью его надзирателя, это станет последней каплей. Джек запретил Эндрю видеться с Красоткой, но юноша не послушался. Джек всегда любил иметь тактическое преимущество, а если не получалось, то он рассчитывал на фактор внезапности. Я долгие годы этого не понимала: злой, сбитый с толку Ретт Батлер был как раз таким фактором, джокером, выложенным в последний момент. И это сработало.
Мой отец был так занят моим изгнанием, что так и не прослышал про Эндрю с Красоткой.
Ретт устроился на окне — его длинные ноги едва касались земли — и достал портсигар. Предложил сигару Тэзу.
Тот отказался.
— Эндрю был самолюбив, заносчив, часто впадал в меланхолию, но мы с ним дружили. Когда я, опозоренный, вернулся из Вест-Пойнта, то поселился у Раванелей.
— Джек научил тебя пить, — жестко сказала Красотка.
Ретт рассмеялся.
— Никто, кроме меня самого, в этом не виноват. Я был отчаянно-несчастен, а Джек предоставил в мое распоряжение виски и темную веранду. И, дав мне время вдоволь повариться в собственном соку, поведал о том, что его сын спутался со шлюхой — прости, Красотка, — а если я друг Эндрю, то выручу его. Многое позабылось с тех времен, но одно утро я помню…
— Чтобы я испортил Эндрю все удовольствие? Да ладно тебе, Джек!
Речи полковника извивались, словно змея, которую переехали на дороге колесом. Джек привел десять тысяч доводов, почему Ретт должен помочь Эндрю. Батлеру все осточертенело, и он, полупьяный, жалел, что не послал старика Paванеля подальше. Может, заткнется, если кивнуть…
— Значит, поговоришь с ним? — обрадовался Джек.
В трактире Уилсона? Ну, парень, ты молодчина. И не отнекивайся. Если отец потаскушки узнает об этом, то ни слова.
Ретт до того устал от Джека и от самого себя, что лучше уж было куда-то ехать на рассвете.
Текумсе бежал так мягко, будто скользил по стеклу. Черная вода реки начинала серебриться, по сторонам дороги замерцали фонари полевых рабочих. Ретт добрался до Саммервилльского перепутья. Когда он свернул в конный двор Уилсона, то увидел там Эндрю — тот вышел покурить.