Отлепив от сука ладони с налипшими на них желтыми чешуйками, он осмотрел свои шрамы, лизнул языком. Закрепился на ветвях коленями и локтями и стал смотреть в небо.
Гонимые высотным ветром, неслись на запад белые облака-кочки, пронзенные навылет стрелой самолетного следа. Там на просторах бушевал, надо думать, настоящий высотный ураган, властитель пятого океана. А здесь, на земле, все отзывалось хиленькими ветерками. Вот если бы сверху, прямо из облаков, свесился канат или пара гимнастических колец, он не задумался бы ни на минуту!
Случилось же вот что.
Прошлой осенью в День учителя, наскучив торжаком в зале, ребята вышли на школьный стадион. Окна домов горели вечерним пожаром, в воздухе четко отдавались удары мяча.
Он присел на край поля, чтобы завязать шнурок, как вдруг ощутил нечто ошеломительное: окружающий мир будто раскололся, стал пустотой, стал звоном, в котором мгновенно истаяло все, в том числе и он сам, в первую очередь он сам! Кто он, что означает «Кир»? Такого никогда, никогда с ним не происходило. Он помчался по этажам. В каком-то классе, на нагроможденных до потолка школьных столах, на самой верхотуре он сбился, сжался в охваченный болью комок.
Вот отпустило, залило теплом. Он лег, где сидел.
По коридору послышался перестук девичьих каблучков. Кир подтянул ноги. В класс заглянула кудрявая девушка с белой хризантемой в пушистой прическе. За ней ее подружка, и, довольные пустым помещением, они закружились под собственное пение. Никому же невдомек глянуть наверх, все балдеют на своем уровне!
Потом они уселись рядышком и поболтали о том, чего никогда не слышат мальчики. А он лежал ничком, и после их ухода долго сидел в затихающей школе.
Под Новый год, в искристом хвойном полумраке, взмокнув от волнения, он преподнес кудрявой восьмикласснице абонемент на воскресные концерты в Большой зал консерватории.
Она не пришла ни разу. Она занималась фристайлом и не пожелала оставлять своих друзей. Пустое кресло вежливо занимали. В душе начинался развал, от которого хотелось проснуться, как в детстве, в теплой комнате с желтыми морозными окнами. Но стояла неумолимая апрельская прозрачность, и луна висела такая огромная, грузная, налитая чем-то красными, что ничего не стоило бы в нее попасть.
… Опасную бритву он купил сам. Он больше не мог. Опасную бритву продают, где угодно. Он не мог больше! Укрепив понадежнее, он ударил запястъями. Кровь потекла, но слабо, сворачиваясь. Хорошая здоровая кровь. В отчаянии ударил еще… И тогда скрипки, скрипки, вихрь скрипок взметнулись в самое небо. Он вскрикнул. Вскрик был слабый, но мама опрометью кинулась в его комнату, к кровавым струям на столе и полу…