«Балканы для Гитлера всегда были поводом для серьезной озабоченности. Нашим же все мало. Не удовлетворившись приобретением Бессарабии, продолжают лезть и в Болгарию, и вот теперь в Югославию, – Макс с ужасом подумал, что будет, если Сталину вожжа под хвост попадет и он решит заключить договор о мире и помощи с правительством Симовича. – Вот это выйдет номер. Вот тут Гитлер может психануть».
Макс принял холодный душ. Затем оделся, выпил стакан апельсинового сока и спустился в пустой ресторан.
Здесь ему думалось хорошо. Достав из кармана коробок спичек, он выкладывал на белой скатерти различные фигуры.
«Венгрия и Румыния тяготеют теперь к Германии. Греция – к Великобритании. Многое зависит от позиции Турции, контролирующей вход в Черное море. Соглашение 19 октября 1939-го сделало ее союзницей „Антанты“. Наши фактически одобрили это соглашение, вызвав резкое неудовольствие в Берлине. Зачем сначала идти к Гитлеру в союзники, а потом дразнить его, как в зоопарке? Опасно. Советское руководство ведет очень рискованную игру».
Макс видел, как Сталин заботится о том, чтобы сближение с Германией не привело к полному обрыву связей с Великобританией. «Он хочет оставаться „третьей силой“ в конфликте, – думал Макс, разглядывая принесенный официантом дрянной кофе. – Ну, еще недавно, возможно, в этом и был смысл, но теперь, после поражения англо-французской коалиции в Норвегии, а затем разгрома Франции, зачем дружить с проигравшим?»
Чем дальше Макс размышлял, тем яснее ему становилось главное: у Советского Союза есть только один шанс избежать войны с Гитлером в 1941 году – вступить в войну против Великобритании на стороне Германии. Причем вступить в конфликт под руководством Германии, в указанном Гитлером направлении, которое исключило бы возможность для Сталина когда-нибудь развернуть силы в тыл Гитлеру.
Макс встал из-за стола и подумал: «Самое трудное – понять, в чем состоит твой долг; выполнить его значительно легче».
35
Максу часто снился один и тот же сон: Шелленберг говорит кому-то, кто стоит к нему спиной: «Я хочу узнать все его связи, а уж потом будем брать. Пусть ему кажется, что я ничего не подозреваю, пусть считает, что водит меня за нос. Он же русский, он не может понять нашу логику». На самом деле Макс давно понимал немецкую логику лучше, чем свою собственную – русскую. Это позволяло ему действовать эффективно в тактическом плане. Но стратегически Макс начинал допускать ошибки.
В этот вечер он направил Шелленбергу шифровку:
«Бригаденфюрер! По сведениям, полученным мной из надежных источников в кругах русской эмиграции, имеют место постоянные русско-английские контакты, осуществляемые агентами НКВД из числа бывших белогвардейцев, с одной стороны, и сотрудниками британских специальных служб, с другой. Контакты эти направлены, очевидно, на зондирование возможностей координации совместных действий советских и британских разведок в целях противоборства Рейху на Балканском полуострове. Такие контакты представляются крайне опасными не столько в плане сиюминутной ситуации в Югославии, сколько в стратегическом контексте развития дальнейшего сотрудничества Сталина и Черчилля. Представляется целесообразным продолжение работы с русскими эмигрантами с целью внедрения через присутствующих среди них агентов НКВД информации, прямо или косвенно препятствующей доверительным отношениям между британцами и русскими».