— А еще меня ужасно кормят… — пожаловался Никт. — Женщина, которая за мной смотрит. Приносит суп из крутых яиц и другие гадости.
— Еда! — ахнул достопочтенный Арчибальд Фицхью. — Там, куда мы идем, еда лучшая в мире! От одной мысли о ней у меня в животе урчит и слюнки текут!
— А мне можно с вами? — спросил Никт.
— С нами?! — возмущенно переспросил герцог Вестминстерский.
— Ну что вы, что вы, ваша светлость! — сказал епископ Бата и Уэллса. — Не будьте так строги. Вы только гляньте на бедолагу! Он уже невесть сколько кушает что попало!
— Я за то, чтоб его взять, — заявил достопочтенный Арчибальд Фицхью. — У нас там жратва славная… — Для большей убедительности он похлопал себя по животу.
— Ну как, молодой человек, готов к приключениям? — спросил герцог Вестминстерский, который тут же загорелся новой идеей. — Или будешь всю жизнь прозябать тут? — Он обвел костлявой рукой темное кладбище.
Никт вспомнил мисс Лупеску, ее противные обеды, списки и поджатые губы.
— Готов!
Три новых приятеля Никта, хоть и с него ростом, оказались куда сильнее любого ребенка. Епископ Бата и Уэллса поднял Никта высоко над головой, а герцог Вестминстерский схватился за пучок травы, прокричал что-то вроде «Скагх! Тегх! Хавагах!» и дернул. Каменная плита, прикрывавшая могилу, съехала, будто крышка люка, и под ней оказалось совсем темно.
— А теперь живо! — крикнул герцог. Епископ Бата и Уэллса забросил Никта в дыру и прыгнул следом. За ними — достопочтенный Арчибальд Фицхью и герцог Вестминстерский. Последний в прыжке крикнул: «Вегх Харадос!». Камень с грохотом упал — упырья дверь закрылась.
Никт летел сквозь темноту, тяжело ворочаясь, как кусок мрамора, и от удивления даже не боялся. Интересно, где у этой могилы дно, думал он.
Вдруг две сильных руки подхватили его под мышки и понесли.
Никт давным-давно не видел настоящей темноты. На кладбище он обладал зрением мертвых, и ни одна гробница, могила или склеп не были для него тайной. Теперь он оказался в сплошной черноте. Его несли вперед неровными рывками; в ушах свистел ветер. Никту было страшно и одновременно весело.
А потом стало светло, и все изменилось. Небо было красного цвета, но не теплого закатного оттенка, а злобно-багрового, как воспаленная рана. Далеко-далеко светило крошечное старое солнце, которое не согревало воздух.
Они спускались по отвесной стене. Из нее, словно из гигантского кладбища, торчали могильные плиты и статуи. Похожие на тощих шимпанзе в рваных черных смокингах, герцог Вестминстерский, епископ Бата и Уэллса и достопочтенный Арчибальд Фицхью перескакивали с камня на камень, размахивали мальчиком и, не глядя, ловко бросали его друг другу.