- Как вы насчет джина с хинной? Очень славный напиток. Мы выпили джина с хинной, и хотя мне было ужасно неприятно, что я его обыграл, я все же был очень рад, что выиграл эти деньги; и джин с хинной казались мне вкусными как никогда. К чему лгать о таких вещах и притворяться, что не радуешься выигрышу, но этот Луис Дельгадо был классный игрок.
- Не думаю, чтобы игра по средствам могла доставлять людям удовольствие. Как по-вашему, Энрике?
Не знаю. Никогда не играл по средствам
Будет выдумывать. Ведь у вас куча денег.
Если бы,- сказал я. - Но их нет.
- О, у каждого могут быть деньги,- сказал он.- Стоит только что-нибудь продать, вот вам и деньги.
- Но мне и продавать нечего. В том-то и дело.
- Выдумаете тоже. Я еще не встречал такого американца" Вы все богачи.
По-своему он был прав. В те дни других американцев он не встретил бы ни в "Ритце", ни у Чикоте. А теперь, оказавшись у Чикоте, ън мог встретить таких американцев, каких раньше никогда не встречал, не считая меня, но я был исключением. И много бы я дал, чтобы не видеть его здесь.
Ну, а если уж он пошел на такое полнейшее идиотство, так пусть пеняет на себя. И все-таки, поглядывая на его столик и вспоминая прошлое, я жалел его, и мне было очень неприятно, что я дал официанту телефон отдела контрразведки Управления безопасности. Конечно, он узнал бы этот телефон, позвонив в справочное. Но я указал ему кратчайший путь для того, чтобы задержать Дельгадо, и сделал это в приступе объективной справедливости и невмешательства и нечистого желания поглядеть, как поведет себя человек в момент острого эмоционального конфликта,- словом, под влиянием того свойства, которое делает писателей такими привлекательными друзьями.
Подошел официант
- Как же вы думаете? - спросил он.
- Я никогда не донес бы на него сам,- сказал я, стремясь оправдать перед самим собой то, что я сделал.- Но я иностранец, а это ваша война, и вам решать.
- Но вы-то с нами!
- Всецело и навсегда. Но это не означает, что я могу доносить на старых друзей.
- Ну, а я?
- Это совсем другое дело.
Я понимал, что все это так, и ничего другого не оставалось сказать ему, но я предпочел бы ничего об этом не слышать.
Моя любознательность насчет того, как ведут себя люди в подобных случаях, была давно и прискорбно удовлетворена. Я повернулся к Джону и не смотрел на стол, за которым сидел Луис Дельгадо. Я знал, что он более года был летчиком у фашистов, а здесь он оказался в форме республиканской армии, в компании трех молодых республиканских летчиков последнего набора, проходившего обучение во Франции.