. Это автобиографический роман. Я забрала его в спальню, на встроенную кровать, составлявшую единственный предмет мебели в этой просторной комнате. Видимо, здесь Набоковы и спали. Пролистала книгу. Нашла там паспортную фотографию его жены Веры. Она была очень красива. Книга посвящалась ей. Страница была покрыта убористым шрифтом, но взгляд то и дело натыкался на слово «любовь». Я захлопнула книгу и уснула.
Я прожила в доме почти месяц, но он по-прежнему выглядел нежилым. Я устроила себе в подвале «кабинет»: стол, на котором лежали бумага, ручки, конверты и марки и стоял громоздкий допотопный компьютер, собственность моего работодателя. Работа моя состояла в том, чтобы отвечать на письма, присланные в «Старый молочник», фирму по производству сливок и мороженого. После позорно проигранного процесса об опеке соцработница подыскала мне это место. Она сказала: вам это подойдет, вы любите читать. Видимо, решила про себя, что больше я ни на что не гожусь. И в принципе, была права. Я уволилась из «Современной психологии» после рождения Дарси и с тех пор нигде официально не работала. Моя профессиональная уверенность в себе находилась на нулевой отметке.
Каждый рабочий день мне доставляли мешок корреспонденции из «Старого молочника». В основном всякие деловые бумаги, но были там и письма от клиентов. Иногда в мешке попадались послания от желающих разжиться даровым мороженым. Одна женщина предложила начать производство нового мороженого — со вкусом теста для блинов. В тот день я больше уже ничего не могла делать.
Счета я откладывала в сторону, чтобы отдать Джинне, бухгалтеру. Она тоже работала на дому, и раз в неделю я относила ей накопившиеся письма. Джинна страдала числофобией, и всякий раз, как она брала в руки калькулятор, ее бросало в пот. При этом она умудрялась никогда не допускать ошибок. Видимо, пугала ее сама мысль о возможной ошибке. Думаю, никто на работе не стал бы придираться к ее потливости — офис «Старого молочника» располагался прямо в коровнике, — но она, видимо, предпочитала работать на дому, чтобы не тратиться на лишнюю одежду.
В моем новом доме было множество шкафов, и все стояли почти пустыми. Платили мне в «Старом молочнике» скудно, на одежду денег не оставалось. У меня имелась одна пара брюк, которые еще не стыдно было надеть в люди. О состоянии своей обуви я предпочитала не думать.
Каждому из детей я выделила по отдельной комнате, и все мои дизайнерские таланты были израсходованы именно там — я попыталась сделать так, чтобы, когда они приезжали ко мне, их окружала красота и «домашность»: картинки на стенах, на одной кровати вязаный плед, на другой — лоскутный, оба достались мне от бабушки.