— О-о-о, я поняла!
— Комедия окончена, дражайшая Софи. Вы с самого начала знали, какая мне нужна от вас награда.
— Как вам не стыдно, дядя! Вы благородный князь!
— А мне как князю не бывает стыдно. Любовь к вам меня оправдывает пред взорами великих аватаров. Что же до остальных, то мне на них плевать.
— И вам не совестно…
— Нисколько, как и вам! Не ведаем мы, боги, что такое совесть. Придумали мы совесть исключительно для низких людишек, дабы они, людишки, не слишком грешили против нас и нами установленного порядка.
Совесть — это, знаете ли, своеобразное подобие рабского торквеса, с тем лишь отличием, что ошейник совести глупцы надевают добровольно. Так вот, ответственно вам заявляю: мы, боги, — не глупцы! Чего хотим — к тому идем; стезя какая под ногами, неважно нам, пусть розы или трупы; а наши корабли удачно плавают что по волнам морским, что в политических водоворотах, что в реках крови. И грех людишкам осуждать за это нас — мы с вами выше и сильнее их: si libet, luset![116]
— Но я вас не люблю!
— Вы меня любите, только отчего-то боитесь показать эту любовь. Не бойтесь, нас никто не видит. Великим небожителям угодно лицезреть совокупление наших прекрасных тел. Это подобно священнодействию. Позвольте для начала прикоснуться к вам устами…
— Н-нет! Не прикасайтесь! Прочь руки от меня, злодей! Вон, вон! Вы мне противны, дядя!
— Ваши слова обидны мне.
— Прочь, уходите!
— Это ваше последнее слово?
— Да, да, да, да, да и тысячу раз да!!!
— В таком случае честь имею кланяться, София. Вы знаете, где меня найти. Советую поторопиться: терпение в делах Амура не входит в круг моих достоинств!..
Глава сорок шестая,
в которой наши герои получают от Фортуны неожиданные кары и милости
148-й Год Симплициссимуса (1787), 22 января, Темисия, Большой Императорский дворец
Украшенная гранатами, гиацинтами, кораллами и красным бархатом карета величаво миновала портал Северных врат и остановилась у широкой беломраморной лестницы. На дверцах кареты сияла рубиновой вязью латинская геральдическая буква «J» с одинарной короной, знак княжеского дома Юстинов. Палатин, императорский гвардеец, словно выточенный из цельной глыбы голубого самоцвета, ровным шагом приблизился к карете и отворил дверцу.
Сначала показалась точеная ножка, обутая в изящный алый сапожок, затем вторая, а следом за ними из кареты появилась молодая женщина в великолепном карминном платье из атласа и парчи. Платье пересекала широкая муаровая лента с закрепленным на ней символом сенаторского достоинства — большой звездой о двенадцати лучах. Поскольку княгине Софии Юстине покровительствовал аватар Пегас, сенаторская звезда была гранена из рубина и оправлена в платину. Княжеская диадема, покоившаяся на ее голове, также была украшена красными самоцветами и кораллами.