– Вы воевали под начальством фон Леттова?3 – спросил Старик.
– С самого начала и до конца.
– Он был храбрый человек, – заметил Старик. – Я преклоняюсь перед ним.
– Вы тоже воевали? – спросил Кандиский.
– Да.
– Ну, а я невысокого мнения о фон Леттове, – сказал Кандиский. – Да, он сражался, и сражался лучше других. Когда мы нуждались в хинине, он приказывал отбить медикаменты у противника. Провиант и снаряжение добывал так же. Но потом он перестал заботиться о солдатах. После войны я попал в Германию: ездил туда хлопотать о возмещении убытков. «Вы австриец, – сказали мне. – Обратитесь к австрийским властям». Я поехал в Австрию. «Зачем же вы воевали? – спросили меня там. – Нас это не касается. А если завтра вам вздумается поехать на войну в Китай? Это ваше личное дело. Мы ничем не можем вам помочь».
«Но ведь я пошел на войну из патриотизма, – возражал я с дурацким упорством. – Я воевал, где было возможно, потому что я австриец и знаю свой долг». – «Ну что ж, – ответили мне. – Это похвально. Но мы не можем оплачивать ваши благородные порывы». Меня долго посылали от одного к другому, но я так ничего и не добился. Все же я очень люблю Африку: я здесь все потерял, но у меня есть то, чего нет ни у кого в Европе. Мне здесь все интересно! Туземцы, их язык… У меня много тетрадей с записями. И, кроме того, я чувствую себя здесь настоящим королем. Это очень приятно. Просыпаюсь утром, протягиваю ногу, и бой надевает на нее носок. Потом протягиваю вторую ногу, и он надевает второй носок. Я вылезаю из-под москитной сетки, и мне тут же подают штаны. Разве это не роскошная жизнь?
– Да, конечно.
– Когда вы приедете сюда снова, мы станем путешествовать и изучать жизнь туземцев. И совсем не будем охотиться, разве только для пропитания. Глядите, я покажу вам один местный танец и спою песню.
Пригнувшись, то вскидывая, то опуская локти и согнув колени, он, подпевая, засеменил вокруг стола. Получилось в самом деле очень мило.
– Это лишь один танец из тысячи. Ну а теперь я пойду. Вам надо поспать.
– Это не к спеху. Посидите.
– Нет. Ложитесь спать. Я тоже прилягу. Масло я возьму, чтобы оно не растаяло от жары.
– Увидимся за ужином, – сказал Старик.
– А теперь спите. До свидания.
Когда он ушел, Старик сказал:
– Я не верю тому, что он наболтал тут про ага-хана.
– Однако это похоже на правду.
– Конечно, он обижен. Ничего нет удивительного. Фон Леттов был дьявол, а не человек.
– Он очень умен, этот австриец, – сказала моя жена, – и так хорошо говорит о туземцах. А вот об американских женщинах он очень плохого мнения.