— Манзырев!
Молчание.
— Манзырев?!
— Да, тут он, гражданин начальник, в себя еще не пришел, вон и на ногах еле стоит.
— Александр Михайлович. 1890 года рождения. Статья — и тут последовал внушительный перечень, чуть не из десятка статей. Срок — 10 лет.
Судя по перечню, за обладателем числилось немало. Убийства, разбой и даже побег. Остальных статей я не знал.
Я покосился на отвечающего. Коренастый мужик, метрах в двух от меня. Отбарабанив этот неслабый список, он подмигнул мне оплывшим глазом.
«Ктой-то его так приложил?» — подумалось мне.
Перекличка продолжалась еще минут 15. Порядка 20 человек так и не откликнулись, из чего я сделал вывод, что им совсем не повезло.
Нас построили в колонну, автоматчики заняли место по бокам и сзади и мы медленно потащились по дороге.
— Дядя Саша, — это ко мне подобрался давешний мужик с синяком под глазом. — Ты как?
— Хреново, — честно ответил я. — Башка болит, не помню ничего. Даже имя свое забыл.
— Ну, ты даешь! — восхитился он. — Как вообще жив-то остался, вагон то ваш, чуть не пополам разворотило. Пятерых вон, вообще чуть не в куски порвало. Мы уж думали — копец тебе, тут в воронке и присыпят землицей. Ан, смотри, ожил!
— Ты, это… — прокашлялся я — говорю ж тебе, память отшибло. Ты напой мне, что у нас тут вообще твориться, глядишь и я вспомню кой-чего.
— Неужто совсем ничего не соображаешь? — восхитился он — Бывает же… Ну, слушай, коли так.
Рассказчик он оказался неплохой, но, вот от его рассказов мне совсем поплохело. Угораздило же меня неведомым образом попасть в шкуру зека. Да еще какого!
Манзырев Александр Михайлович, кличка «Дядя Саша» за свою жизнь накуролесил столько, что советская Фемида наградила его званием особо опасного рецидивиста. Начал он сидеть, чуть ли ни при царе и продолжил это дело (с небольшими перерывами) уже при Советской власти. Общее количество честно заработанных сроков существенно превышало количество прожитых лет. Сидел он, то есть, теперь — я, уже года три и ничего хорошего впереди не светило. Особенно учитывая то, что на дворе стоял 1941 год и нас эвакуировали вглубь страны, подальше от фронта. Как раз в это момент нас и накрыли бомбами немцы. Паровоз и несколько вагон разнесло в щепки, часть заключенных погибла. А меня и еще нескольких прилично контузило близким разрывом. Насколько я помнил, особенно в этих случаях не церемонились и не подхвати меня соседи на руки, конвой, без лишних слов добил бы меня, как неспособного к передвижению. Однако же, почетное звание, присвоенное мне Фемидой, имело и обратную сторону. Бросить «заслуженного» зека в данном случае, было западло, вот соседи и стали приводить меня в чувство. Посильную помощь в этом оказал конвой, это им я был обязан пинком под ребро и синяком на опухшей морде. Говорливый мужик, отзывавшийся на кличку «Крест» сунулся было помочь и тоже схлопотал по рылу. Куда нас вели, никто не знал. Что будет впереди, где мы находимся сейчас — полная неизвестность.