Слегка натужное, на мой взгляд, балагурство Шульгина вызвало у меня новую волну раздражения. Он, похоже, это почувствовал, слегка сбавил тон.
— Охота вам дурака валять, Александр Иванович, — пробурчал я, ставя на стол сковороду. Меня сейчас нервировала не только его манера поведения, но и вообще весь он, неприлично веселый и благополучный после всего, что произошло за двое истекших суток. С кем-нибудь из своих близких знакомых по прошлой Земле я бы, наверное, вообще не стал разговаривать, но сейчас решил ограничиться максимально холодным тоном.
Но он если и уловил мои эмоции, то предпочел их просто не заметить.
— Когда ж и повалять дурака, как не сейчас. Ответственнейшая и важнейшая для судеб всего прогрессивного человечества операция завершена более чем успешно. Бог даст, еще несколько лет стабильности нам обеспечено, а что там дальше будет… Нет, налить по чарочке надо всенепременнейше да заодно и мнениями обменяться, уточнить кое-что, точки там над разными буквами расставить…
По-прежнему сохраняя каменное выражение лица, я слегка посторонился, когда Шульгин в обход моей спины проник к холодильнику, извлек из него покрытую инеем бутылку и резким движением большого пальца сбросил металлическую пробку.
— Ладно, за победу, штабс-капитан! — Шульгин мало что разлил пол-литровую бутылку водки за один прием в два граненых стакана, так и выцедил свой разом, медленно, но не отрываясь, будто в жару холодный апельсиновый сок. Меня аж передернуло от отвращения. Однако, чтобы не слишком уж обострять обстановку, я тоже пригубил свою посудину, сделал два маленьких глотка.
Видимо, Александр Иванович уловил мое настроение.
— Что, парень, думаешь, с алкашом дело имеешь? С утра — и стаканами! Ужас какой-то… — усмешка его была не то чтобы двусмысленная, скорее — мудрая и грустная. — А знаешь, что такое настоящий дзен? Это умение разлить четвертинку на два полных стакана. И — не выпить! Да ты не расстраивайся. Вот посмотри… — Он, потянувшись через стол, отстегнул с моего запястья браслет и надел его на руку себе.
— Водка — это что? Алкалоид и вообще яд. Значит, через N минут он из моего организма выведется полностью. Но сам процесс употребления — приятен. — И тут же посерьезнел. — У тебя, Игорь Викторович, чувствую, претензии ко мне серьезнейшие имеются. Господин корветтен-капитан, как я понимаю, до сих пор не окончательно врубился в ситуацию и предполагает, что с ним обошлись не совсем по-джентльменски. Ведь так? Охотно приношу свои искренние извинения, не упуская, однако, возможности заметить, что на войне как на войне, война же — дело грязное по определению. И ни малейших этических норм я не нарушил. Обижаться же на то, что руководитель операции, генерал, кстати, по воинскому званию, не раскрыл офицеру, забрасываемому в тыл врага, весь стратегический план, ограничившись лишь необходимым минимумом, я считаю — неуместно. Или в вооруженных силах вашего отечества иные понятия? Тогда — еще раз милль пардон!