– Разумеется, – желчно откликнулся «врачеватель мертвых». – Все более-менее интересные случаи забирает себе Шнеерсон, а мне достается текучка. Думаете, на таком материале я когда-нибудь смогу защитить докторскую диссертацию? Черта с два!
Александру, собственно говоря, было наплевать на интриги, существующие, оказывается, даже в таком более чем специфическом учреждении. Но расположить к себе медика было просто необходимо.
– Понимаю, понимаю… Маститый профессор стремится все на свете подгрести под себя…
– Именно! – просиял разом улыбкой и очками патологоанатом. – Представляете себе: ученая степень, завкафедрой в престижном ВУЗе, триста пятьдесят восемь публикаций…
– Триста пятьдесят восемь? – ужаснулся Маркелов, даже примерно не представляя – много это или мало.
– Совершенно верно! Триста пятьдесят восемь. Это – не считая трех монографий. Но ему все мало, понимаете? Нет, пока надо мной висит Шнеерсон – мне в этих стенах ничего не светит…
– И все-таки, – перебил горестные излияния майор, – что вы мне можете сообщить о Сотникове?
– Сотников? Что Сотников? – ВРИО Харона снял свои монументальные очки, протер их платочком, близоруко моргая бесцветными глазками, и снова водрузил на нос. – Тривиальнейший случай, уверяю вас.
Маркелов молчал, и врач вынужден был продолжить:
– Обширнейший гемопарез… Пардон, кровоизлияние в мозг. Даже молодому человеку такое выдержать проблематично, а ему было… Извините… – Очкарик порылся в своих записях, возлежащих на отдельном пюпитре, и с удивлением констатировал: – Девяносто девять лет… Хм-м… Я как-то не обратил внимания, но ему было девяносто девять лет. Старичок и старичок, а вот поди ж ты…
– И ничего нельзя было сделать?
– Ха! Удивительно, что смерть не наступила мгновенно и он жил еще несколько часов! В девяносто девять лет человек вообще может умереть от чего угодно. Например, от пустяковой инфекции, на которую более молодые люди не обращают никакого внимания. Да что там инфекция – банальный насморк, допустим от аллергии, легко приводит к летальному исходу. Организм просто перестает сопротивляться. Понятно это вам?
– Понятно. А что вы можете сказать о параличе, которым Георгий Владимирович страдал при жизни?
– О-о-о! – заметно оживился врач. – Тут гораздо интереснее… Вы в курсе, что Сотников давно, много лет назад пережил огнестрельное ранение в позвоночник?
– В его биографии написано о тяжелой контузии… – осторожно заметил Александр.
– Черта с два! – торжественно объявил очкарик, возбужденно блестя стеклами, и убежал куда-то вглубь полутемного помещения, чтобы тут же вернуться с какой-то склянкой в руках. – Что вы скажете об этом?