Ладно, и так сойдет. В конце концов, если старик захочет проехаться, кресло с его специфическим скрипом можно услышать и с улицы. Соседи вон постоянно жалуются, когда ему, иногда, ночью хочется размяться.
Руки предательски дрожат. Будто ворует, честное слово! Как их в кино в пачке-то пересчитывают? Никогда не держал таких пачек в руках! Разве что «деревянными» и то до деноминации. Будем раскладывать по маленьким пачечкам. Скажем, по десять штук. Штук, не тысяч. Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Сбился. Начнем снова.
Денег оказалось пять тысяч. Пять тысяч долларов, не рублей, естественно. Ровно пятьдесят новеньких черно-зеленых купюр, в отличие от российских, совсем не хрустящих. Все как одна с портретом обиженно надувшегося (надо думать, при виде никогда не виданного лица нового хозяина) Бенджамина Франклина. Не фальшивые, случаем? Водяной знак и полоска на месте, переливающийся номинал – тоже… На ощупь, на глаз, на нюх и на зуб (шутка) – настоящие. Да нет, не будут ТАКИЕ мараться. Не на базаре, в конце концов!
Сколько сейчас телевизор стоит? Небольшой. Долларов сто пятьдесят – двести. И видик тоже где-то сотню. Кассет с отечественными фильмами накупить, лучше пятидесятых годов, поставить старику – и часа четыре, смотришь, свободны. Или эротику легкую, он это дело сильно уважает. «Греческую смоковницу», например, или «Эммануэль»… А холодильник? Тут, наверное, покруче будет… Сашке что-нибудь купить, плеер дисковый, помнится, просил недавно, себе компьютер, о котором давно мечтал, хоть самый паршивенький. А «Жучка» подержанная, «шестерка» или «четверка», интересно, сколько сейчас стоит? Да-а, отстал ты от жизни, Владислав Георгиевич, совсем отстал…
Телефон затрезвонил так, что Сотников-младший выронил из рук стопку в стодолларовых купюр, которая тут же трепещущими зелеными мотыльками разлетелась по комнате. Ладно, потом соберем! Владислав сгреб все банкноты, которые были на виду, в верхний ящик стола и опрометью кинулся в кухню, повторяя вполголоса неизвестно кому: «Иду, иду!»
– Владик! – раздался из глубины квартиры голос отца. – Телефон звонит, не слышишь, что ли?
– Да иду я, иду! – недовольно повторил сын погромче, уже для отца.
Телефон, между делом, надрывался, как говорится, «не дуром», не собираясь затихать.
– Сотников! – по институтской привычке бросил Владислав в дырчатый, эбонитовый еще, микрофон допотопного аппарата.
– Я в этом был уверен, – ответила трубка с чуть заметным акцентом. – Добрый день.
– Здравствуйте, – упавшим голосом запоздало поздоровался Владислав.