Тогда, накануне пресловутого «Миллениума», Владислав и перебрался насовсем к отцу, у которого после смерти матери бывал лишь урывками, благо места в шести комнатах некогда престижного дома хватало с избытком. Старик этому обстоятельству обрадовался по-своему, в два счета уволив домработницу, верно служившую еще с тех самых пор, когда жива была мама, Татьяна Владиславовна, и которую Владик помнил с самых первых лет жизни. На старости лет «экономка» начала приворовывать хозяйское добро, считая (совершенно справедливо, нужно заметить), что прижимистый хозяин ей недоплачивает. После безобразнейшей сцены семидесятилетняя Варвара ушла, волоча два огромных тюка «своих» пожиток и так артистично подвывая, что Сотников-младший даже пожалел ее. Правда, жалость улетучилась сразу после того, как, проводя окончательную ревизию, он недосчитался пары небольших натюрмортов начала прошлого века из гостиной, увесистой серебряной сахарницы и еще множества мелочей, но шума все-таки поднимать не стал…
И потекли дни, похожие друг на друга, как пыльные фарфоровые слоники, цепочкой выстроившиеся на допотопном комоде в комнате матери. Поначалу Владислав еще пытался как-то устроиться в жизни, покупал пухлые справочники наподобие фолианта «Работа для всех», звонил в разные фирмы, бегал по адресам, записывался на всякого рода курсы и тренинги… Но постепенно, разуверившись, он махнул на все рукой и целиком посвятил себя отцу, превратившись в сиделку, прачку, медсестру и освоив еще десяток сопутствующих профессий.
После долговременной и кровопролитной баталии Сотникову-младшему удалось вырвать у старшего право распоряжаться пенсией, грошовой из-за всех инфляций и деноминаций, но до сберкнижки старик его так и не допустил. Денег же катастрофически и перманентно не хватало, поэтому, плюнув на угрызения совести, Владислав продолжил дело Варвары.
Он начал понемногу таскать в антикварные, букинистические магазины и на толкучки разного рода безделушки и старые книги, о которых отец, скорее всего, давным-давно позабыл. Давали за них мало, обманывали безбожно, да к тому же постоянно существовала опасность того, что примут за вора, схватят, как говорится, за локоть…
Вспомнив о том, как в детстве и юности, подражая отцу, пытался писать (не патриотическую и производственно-бытовую прозу, конечно, а фантастику, приключения…), Владислав в один прекрасный момент уселся за стол и положил перед собой чистый лист бумаги. Рассказ, вернее небольшая повестушка, написался как-то сам собой, простенький по сюжету, но увлекательный.