Однажды ночью, когда мы лежали в темноте, завернувшись каждый в свой холодный кокон одиночества, я спросил у Сары:
— Ты не спишь?
— Нет.
— Ты знаешь, что я в конце семестра собираюсь с нашей командой стрелков в Канаду?
— Знаю.
— Я с ними не вернусь.
— Почему?
— Я поеду в Соединенные Штаты. Наверно, до конца школьных каникул.
— Зачем?
— Посмотреть страну. Может быть, мне захочется там поселиться.
Она помолчала. Когда она наконец заговорила, ее слова на первый взгляд не имели никакого отношения к моим планам.
— Ты знаешь, мы с Донной много разговаривали. Она мне все рассказала про тот день, когда украла ребенка.
— В самом деле? — уклончиво отозвался я. — Да. Она говорила, что увидела ребенка, лежащего в коляске, и ей вдруг ужасно захотелось взять его на руки и покачать. Она так и сделала. Она просто взяла его на руки. И когда она прижала его к себе, у нее возникло такое чувство, будто это ее ребенок, он принадлежит ей. И она взяла его в машину — машина была рядом, в нескольких шагах. Она положила ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, и уехала. Она не знала, куда едет. Она говорила, это было как во сне: она так давно мечтала о ребенке, и теперь у нее есть ребенок.
Сара остановилась. Мне вспомнились девочки Теда Питтса и то, как он брал на руки свою младшенькую… Я готов был разрыдаться от жалости к Саре, к Донне, ко всем людям, не по своей вине лишенным детей…
— Донна ехала довольно долго, — продолжала Сара. — Она доехала до моря и остановилась. Она взяла ребенка на руки, села на заднее сиденье, и все было прекрасно. Она была совершенно счастлива. И все по-прежнему было как во сне. А потом ребеночек проснулся. — Сара помолчала. — Он, наверно, есть захотел. Его было пора кормить. В общем, он начал кричать и никак не успокаивался. Он орал, орал, орал… Донна говорила, он орал не меньше часа. Она сходила с ума от этого крика. Она попыталась зажать ему рот, но он заорал еще громче. Она пыталась прижать его лицом к своему плечу, чтобы он перестал плакать, но он все равно кричал. А потом она обнаружила, что у него мокрые пеленки и что по его ноге течет что-то коричневое и капает ей на платье…
Еще одна долгая пауза, потом снова голос Сары:
— Донна говорила, она не знала, что дети — такие. Что они орут и воняют. Ей всегда представлялось, что ребенок такой нежный и что он все время будет ей улыбаться. Она почувствовала, что не любит этого ребенка, что она его ненавидит. Она почти швырнула его на сиденье, выскочила из машины и убежала. Она говорила, крик ребенка преследовал ее до самого пляжа.